— Тогда помолись богам, чтобы это оказались наши люди. — Движением руки Катон послал колонну вперед и перевел коня на рысь. Турма приближалась к городу. Приближение всадников отметил тонкий звук трубы, и люди, находившиеся у стен, заторопились к ближайшим воротам и калиткам. Оказавшись в четверти мили от западных ворот, Катон велел знаменосцу турмы поднять повыше значок, чтобы тот был виден находящимся в крепости.

Декурион указал на людей, расположившихся над воротами.

— Точно наши, господин.

— Рано говорить, — ответил Катон. — Мятежники вооружались захваченным у наших людей снаряжением. Смотри внимательнее.

Когда конь Катона шагом приблизился к запертым воротам, из-за парапета высунулась поднявшая руку фигура.

— Стой! Ты, первый, приблизься и назови себя.

Прищелкнув языком, Катон послал коня вперед.

— Я — трибун Катон! Вернулся из Александрии с подкреплениями. Открывай ворота!

— Да, господин, — ответил дежурный оптион с явным облегчением.

Мгновение спустя створки ворот повернулись внутрь, и Катон во главе турмы въехал в город. Проехав под сводом ворот, он соскочил с коня и, подойдя к оптиону, ткнул большим пальцем в сторону равнины.

— Похоже, что во время моего отсутствия у вас побывали гости.

— Да, господин. Много тысяч гостей.

— И много ли хлопот они вам причинили?

— Ходили на приступ, как только пришли к городу, и дорого заплатили за наглость. А потом решили взять нас измором.

— И где же они сейчас?

Оптион покачал головой:

— Не имею представления, господин. Уже сегодня утром их не было. Должно быть, ушли ночью и оставили горящими костры, чтобы мы ничего не заподозрили до первого света. Правитель послал разъезды — чтобы отыскать их и понять, куда они направляются.

— Правитель? — нахмурился Катон. — А где префект? Где Макрон?

— Его нет с нами, господин.

— Нет? — Катон шагнул к оптиону и схватил его за ремни обмундирования. — Что это значит — нет?

— Попал в плен, господин.

— Макрон в плену? Не верю. Как это случилось? Ты же сказал, что атака была отбита.

— Это случилось не во время приступа, господин. Потом, когда он пытался увезти дочь правителя из города в безопасное место.

Катон судорожно глотнул, не мигая, заглянул в глаза оптиона и негромко спросил:

— Значит, дочь правителя тоже в плену?

— Да, господин.

— Откуда тебе это известно?

— Вождь мятежников, этот гладиатор, вывез их к стене в клетке, когда пытался уговорить правителя сдать город.

В сердце Катона появилась надежда.

— Так, значит, они живы!

— Да, господин. Во всяком случае, были живы тогда, когда гладиатор показывал их правителю. Это случилось несколько дней назад, господин. С тех пор их никто больше не видел.

Ужас объял Катона. Поглядев на свои руки, он заметил, как побелели костяшки пальцев, которыми он вцепился в обмундирование оптиона. Выпустив ремни, центурион заставил себя отступить на шаг и указал на своих всадников:

— Проведи этих людей в конюшню во дворце правителя. Позаботься, чтобы людей и животных накормили, и найди им место для отдыха.

— Да, господин.

— Правитель по-прежнему находится в своей резиденции на акрополе?

— Да, господин.

— Отлично. — Катон глубоко вздохнул, чтобы снять накопившееся в груди напряжение. — Исполняй, оптион.

Оставив своего коня на попечение декуриона, он направился пешком по улицам к воротам акрополя. Горожане, мимо которых он проходил, были заняты приготовлением вечерней трапезы и не удостоили его и взгляда. Усталость, напряжение и уныние читались почти на каждом лице. Одни только дети проявляли какую-то живость и довольство, беззаботно играя между грудами битого камня и уцелевшими домами.

Мимолетное облегчение, которое Катон ощутил, узнав, что Макрон и Юлия живы, теперь уступило сознанию того, что они по-прежнему находятся в руках Аякса. В качестве заложников они имеют какую-то ценность, но тот момент, когда враг решит, что никакой пользы из них извлечь невозможно, станет последним в их жизни. Но что еще хуже, если Аяксу взбредет в голову отомстить за смерть отца, то Макрону и Юлии предстоит испытать самые жестокие пытки и мучения, прежде чем им будет дарована великая милость — смерть. От одной мысли об этом Катону сделалось тошно, и он даже на мгновение остановился, прежде чем продолжить путь наверх к акрополю.

Добравшись до резиденции, центурион застал сенатора в его кабинете. Семпроний сидел у окна и пустыми глазами взирал на город. На столе стоял кувшин с вином, в руке сенатор держал кубок… Катон постучал в дверной переплет.

— Ну что еще там? — отозвался Семпроний полным усталости голосом. — Потом, мне кажется, что я приказал не тревожить меня.

— Это я, господин, — негромко проговорил Катон.

Семпроний немедленно повернулся и с явным облегчением проговорил:

— Катон! А я уже думал, что больше не увижу тебя. Входи, мой мальчик. Садись!

Язык его слегка заплетался, и Катон не мог понять, что тому причиной: утомление, горе или вино. Опустив чашу на стол, Семпроний наполнил ее и пододвинул к Катону. Немного вина выплеснулось через край, и тонкая красная струйка потекла по боку кубка. Сенатор подпер голову руками:

— Ну, и что же ты хочешь сообщить мне?

— Господин, я уже слышал о том, что произошло с Макроном и Юлией.

Семпроний сразу поник.

— Да.

— Нам придется надеяться на то, что они все еще живы.

Правитель кивнул, и какое-то время двое мужчин смотрели друг другу в глаза, разделяя горе, которое нельзя было выразить словами. Наконец Семпроний кашлянул и, поглядев вниз, на собственные ладони, произнес:

— Докладывай, будь добр.

— Да, господин. Легат Петроний предоставил почти все то войско, о котором ты просил. Сегодня утром мы высадились в Матале. Я выехал вперед основных сил. Подкрепления придут в Гортину завтра к вечеру.

— Хорошо.

— В Матале также находятся военные корабли и корабельная пехота, на которую мы можем рассчитывать. Подкреплениями командует примипил центурион Фульвий из Двадцать Второго легиона.

— Фульвий? А почему не ты, как я просил?

— Легат Петроний решил, что я слишком молод для подобного командования. Он приказал Фульвию привести подкрепление в Гортину и там передать людей под твою ответственность. Я думал, что командование примет на себя Макрон.

— Да, конечно, но теперь это невозможно. Нам потребуется другой командир. — Семпроний посмотрел на Катона. — Документ, наделяющий тебя правами трибуна, еще при тебе?