— Да, — отвечаю я, прерывая его. — Я действительно люблю ее. И я никогда не хотел, чтобы это произошло таким образом. Ты ведь знаешь это, верно?

— Да.

Затем я готовлюсь к самой трудной части.

— И ты понимаешь, что я не собираюсь прекращать встречаться с ней? Я должен был сказать тебе раньше, и мне никогда не следовало вести себя так, будто это ничего не значит, но я действительно боялся снова потерять тебя.

Он сглатывает и смотрит себе под ноги, и меня впервые поражает, что мой сын теперь действительно мужчина. Он больше не ребенок, не тот долговязый подросток, которого я помню, и не тот маленький ребенок, который смотрел на меня снизу вверх, как будто я подвесил луну на небо. Бо такой же мужчина, как и я, и мне давно пора перестать обращаться с ним как с ребенком.

— Я все еще думаю, что это чертовски странно, — ворчит он, и мне приходится отвести взгляд, чтобы удержаться от смеха.

— И я не знаю, смогу ли я действительно смириться с этим, по крайней мере, какое-то время. Но… она, кажется, счастлива с тобой — чертовски счастливее, чем была со мной.

Я стараюсь не слишком волноваться или испытывать облегчение, потому что это маленький шаг, но в то же время важный, и этого более чем достаточно. Он не кричит на меня, не обзывает и не угрожает никогда больше со мной не разговаривать. Поэтому я молчу, пока он продолжает.

— На самом деле мне это не нравится… Я не собираюсь лгать и говорить, другое.

— Все в порядке, — быстро отвечаю я.

— Но… спасибо, что заступился за нее.

— Конечно.

— Спасибо, что заступился за меня, — отвечаю я с полуулыбкой.

Неловкое молчание пронизывает пространство между нами. И, кажется, проходят часы, прежде чем он, наконец, поднимает глаза и смотрит мне в глаза так, как я хотел. Того факта, что он не уходит и не посылает меня на хуй, достаточно, чтобы дать мне понять, что у нас все будет хорошо.

— Все еще хочешь сходить за выпивкой? — Спрашиваю я, кивая в сторону машины.

Он поджимает губы и кивает.

— Черт возьми, да.

Я готов сесть в свою машину и уехать. К чему я не готов, так это к тому, что мой сын делает три шага, чтобы сократить расстояние между нами и порывисто заключить меня в объятия.

Хотел бы я это запомнить, и, черт возьми, я стараюсь. Прошло так много времени с тех пор, как он по-настоящему обнимал меня, что я хочу, чтобы время остановилось на мгновение и позволило мне насладиться этим.

Слишком скоро он отстраняется.

— Ладно, поехали.

Затем он забирается на пассажирское сиденье, оставляя меня ошеломленным.

Бо предстоит пройти долгий путь, и мы, возможно, никогда не сойдемся во мнениях по поводу клуба или моих отношений с Шарлоттой, но он все еще мой сын, и я не собираюсь позволять ему так легко уйти.

ПРАВИЛО № 38: ИНОГДА СЛОВА НЕ НУЖНЫ

Шарли

Когда я вхожу внутрь, моя сестра и мама сидят на диване. Вокруг носа и щек Софи появились красные пятна, верный признак того, что она плакала.

— О, Софи, прости, — говорю я, опускаясь на диван рядом с ней.

Сейчас только час дня, а сегодняшний день уже выдался утомительным. Нам еще так много нужно переварить. Какой-то подонок рассказал моему отцу обо мне в клубе. Мои мама и папа оба знают об Эмерсоне, клубе и обо мне, выставленной на аукцион, — вставьте унижение.

И главным событием дня должен был стать Эмерсон Грант, признавшийся мне в любви перед всеми. Довольно трудно заботиться о других вещах, когда это снова и снова прокручивается у меня в голове.

— Все в порядке, — бормочет моя сестра, кладя голову мне на плечо.

— Надеюсь, ты не сердишься, что я позвонила Эмерсону.

Я поднимаю голову и удивленно смотрю на нее.

— Сумасшедшая? Нет, конечно, нет. Ты поступила правильно.

— Ты видела, как он прижал папу к стене? — Спрашивает она, пряча улыбку и зажимая губы пальцами.

Мы с мамой обе смеемся.

— Это было довольно круто, — говорит мама.

— Прости, что не сказала тебе…

Добавляю я, в основном для мамы, поскольку Софи вроде как сама во всем разобралась. И я думаю, что этот разговор может быть более подходящим наедине, но мне нравится идея, что у нас нет секретов друг от друга. По крайней мере, больше нет.

Моя мама гладит меня по колену и говорит:

— Все в порядке, милая. Не то чтобы я не могла сказать, сколько ему было лет. У меня были свои подозрения, но я доверяю тебе, Шарли. Ты сильная, умная девочка, и я знаю, что ты можешь позаботиться о себе.

Эмоции комом встают у меня в горле, когда я заставляю себя сглотнуть и не заплакать.

— Спасибо, мам.

Затем она взъерошивает волосы моей сестры.

— И никто из вас не должен видеть его или сталкиваться с ним лицом к лицу, пока вы не будете готовы. Мне жаль, что он напугал вас.

— Все в порядке, — бормочет Софи.

— Кто-нибудь еще в настроении для пижам и фильмов? Я думаю, нам нужна ленивая суббота.

— Ты единственная, кто все еще в пижаме, — говорит Софи со смехом.

— Так что иди, надень свою. Я включу по телевизору Дисней, а мама приготовит закуски.

— Звучит заманчиво, — отвечает мама, вскакивая и направляясь на кухню.

Схватив одеяла из корзины, я сворачиваюсь калачиком рядом с сестрой, а мама — напротив, и следующие несколько часов мы избегаем реальности, подпевая наши любимые песни из фильмов о принцессах и пытаясь забыть о сегодняшнем дне и всей его драме.

Как бы сильно я ни хотела просто принять душ и отправиться прямиком к Эмерсону, мне нужно просто побыть какое-то время со своей семьей. Мне нужно знать, что с ними все в порядке.

Примерно в середине второго фильма раздается стук во входную дверь. Я оглядываюсь и вижу сквозь занавески лохматые каштановые волосы Бо.

Я испускаю тяжелый вздох. Если он здесь для того, чтобы наорать на меня или еще раз поговорить об этом, то я действительно не в настроении.

— Я поговорю с ним, — говорю я, со вздохом вставая.

— Не принимай его дерьмо, — говорит моя сестра с лучезарной улыбкой, и у моей матери отвисает челюсть.

— Софи! Следи за своим языком.

Я все еще улыбаюсь, когда открываю дверь. Бо смотрит на свои ноги, прежде чем поднять голову и посмотреть на меня.

— Привет, — приветствую я