— О чем он говорит, Шарли? — Спрашивает моя мать, и в ее голосе слышится страх.

Мои плечи опускаются, когда я смотрю на нее.

— Я не проститутка, мам, — говорю я, и она делает глубокий вдох.

— Она ходила в какой-то… какой-то… секс-клуб, — говорит он с отвращением, и я вздрагиваю.

Мне не нужно было, чтобы моя мать узнала об этом подобным образом. Это нечестно по отношению к ней.

— Это там ты работаешь? Это там, где Эмерсон…

— Эмерсон Грант? — Вмешивается мой отец с язвительностью в голосе.

Я не могу поверить, как сильно я хочу, чтобы земля поглотила меня целиком прямо сейчас. Это выше всяких похвал, и у меня не хватает духу посмотреть на свою мать. Я замечаю, как она отстраняется.

Мои глаза не отрываются от земли, пытаясь заглушить яростного мужчину, стоящего рядом со мной.

— Клуб принадлежит Эмерсону, — деликатно говорю я.

Я бы хотела, чтобы мы с ней могли поговорить об этом наедине. Я ненавижу себя за то, что жду так долго. Моя мама все понимает; ей было бы все равно, если бы я просто рассказала ей все до того, как он узнал.

— О, Шарли… — Говорит она, опуская голову и потирая лоб.

— Но я никогда не продавала себя, — огрызаюсь я в ответ, на этот раз направляя свое разочарование на него.

— Чушь собачья! — Кричит он.

— Дай ей договорить, Джимми. Она взрослая…

— Парень, с которым я работаю, видел тебя, Шарли! Он видел тебя там три раза. Он сказал, что ты вышла на сцену на каком-то аукционе и продала себя!

Темные, пристальные глаза мужчины, которого я видела прошлой ночью, всплыли у меня в памяти. Я знала, что где-то видела этого человека, и теперь я вижу все это так ясно. Я встречалась с ним, когда была моложе, и знала, что он работает в юридической фирме моего отца.

Я вздрагиваю, думая о том, что он видел меня на той сцене почти без одежды, увозимой Эмерсоном, в комнате для подглядывания прошлой ночью с Иден. Я стону при этом воспоминании.

— Тот мужчина, который выиграл, был моим парнем, — отвечаю я, заставляя себя расправить плечи и не съежиться от стыда.

Снова и снова мысленно я просто продолжаю повторять: я не сделала ничего плохого. Я не сделала ничего плохого. Я не сделала ничего плохого.

— О, твой парень, — отвечает папа. Я тоже все о нем слышал. Эмерсон Грант.

По тому, как он подчеркивает его фамилию, я понимаю, что он собирается сказать.

— Отец Бо, Шарли?

— О, Джимми, ты оставишь ее в покое? Она взрослая. Ты не можешь просто так приходить сюда и отчитывать ее как ребенка.

Он поднимает руку, прижимая ее прямо к ее лицу, чтобы заставить ее замолчать, и меня охватывает чувство раскаленной докрасна ярости.

— У тебя, блять, больше нет права голоса, Гвен. Мне не следовало оставлять их с тобой. Посмотри, как ты облажалась с ними. Во-первых, это было… — Он машет рукой в сторону дома, и я знаю, что он собирается втянуть в это Софи, и все во мне хочет взорваться от гнева.

— Не смей втягивать ее в это, — огрызается моя мать, останавливая его прежде, чем у него появляется хоть какой-то шанс.

— Ты упустил этот шанс, когда бросил ее.

Когда она пытается оттолкнуть его руку от своего лица, он отталкивает ее назад, и я огрызаюсь.

Мой папа никогда не был жесток ни со мной, ни с моей мамой, но он всегда доминировал в разговоре. Он постоянно заставлял ее молчать или разговаривал с ней свысока, и прямо сейчас, вид того, как он отталкивает ее, как будто ее голос ничего не значит, заставляет меня покраснеть.

— Не прикасайся к ней! — Кричу я, пытаясь протиснуться между ними. Но моя мать тоже сопротивляется, а он слишком занят тем, что кричит на нее рядом со мной, и, похоже, его не волнует, что я пытаюсь его остановить.

Потасовка между нами быстро обостряется. Я смутно узнаю доносящиеся издалека звуки других голосов, закрывающиеся двери двух машин. Но у меня туннельное зрение, и я сосредотачиваюсь исключительно на том, чтобы увести своего отца как можно дальше от матери. Однако здесь так много криков, он кричит на мою мать, она кричит в ответ.

Внезапно я даже не могу поверить своим глазам, когда две большие, широкоплечие руки хватают моего отца за шиворот и с силой швыряют его о стену гостевого домика.

Должно быть, у меня галлюцинации, потому что Эмерсон уткнувшись лицом в лицо моего отца рычит на него, как разъяренный зверь.

— Тронь кого-нибудь из них еще раз, и я, блять, похороню тебя.

— Эмерсон! — Кричу я.

— Эмерсон? — Удивленно переспрашивает мой отец. — Ты тот мудак, который трахает мою дочь?

Я прикрываю рот рукой и снова бросаю взгляд в сторону дома, чтобы убедиться, что Софи поблизости нет и она не услышала этого.

Мама хватает меня за руку, оттаскивая, и я чувствую, как она дрожит. Но я не могу оторвать глаз от Эмерсона, гнев и ненависть сквозят в выражении его лица и тоне его голоса.

Он выглядит расстроенным, его брови хмурятся еще больше.

— Следи за своим языком, ты, кусок дерьма.

— Меня от тебя тошнит, — огрызается мой отец.

— Вы оба, остановитесь! — Кричу я, приближаясь к ним.

— Держись от него подальше, Шарли. Вызови полицию, — рычит мой отец, но Эмерсон снова прижимает его к стене.

— Пожалуйста, остановись, — умоляю я, обхватывая рукой руку Эмерсона.

Когда он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах появляется намек на мягкость. И он, кажется, борется со своим следующим вздохом, когда тяжело вздыхает. Он осторожно убирает руки с рубашки моего отца и отступает. Момент наполнен напряжением, поскольку двое мужчин пронзают друг друга взглядами, полными кинжалов.

— Гвен, ты знала, что этот сорокалетний мужчина делал… Бог знает, что с нашей дочерью?

— Папа, пожалуйста, прекрати, — умоляю я, унижение снова захлестывает меня.

Большая рука ложится мне на спину, и я наклоняюсь, чтобы он успокоил меня.

Моя мать насмехается.

— Да, Джимми, я знала. Он пришел на вечеринку по случаю дня рождения Софи.

На краткий миг на лице моего отца появляется шок и замешательство, когда он переводит взгляд с нее на себя и меня. Я вижу, как все, что Эмерсон хочет сказать моему отцу, просто вертится у него на губах.

Я чувствую, что едва могу пошевелиться. Как будто одно неверное слово или движение, и все между ними взорвется.

— Почему я не знал об этой вечеринке? — Отвечает