– Дело касается полицейского расследования. Боюсь, мэм, вам придется пройти к нему в кабинет.

– Полицейское расследование! – Ее голос прозвучал так гулко, что в другом конце вестибюля к ним повернулись головы.

– Речь идет о Муне. Пожалуйста, сюда, мэм.

Ее рука, похожая на костлявую птичью лапу с кольцами, сомкнулась на запястье детектива.

– Заговор против мистера Муна удался?

– Нет, мэм. По крайней мере мы так считаем. Лейтенант Гарди и мистер Шамбрен расскажут вам, в чем дело.

Женщина так грузно оперлась о него, что Додд решил, будто она внезапно заболела. Но через секунду выпрямилась и вошла в поджидавший их лифт. Они молча поднялись на четвертый этаж. Первым из кабины вышел Стромейер и оглядел коридор. За ним следовала миссис Хейвен. Джерри открыл перед ней дверь, и она, явно оправившаяся после минутной слабости, вплыла в кабинет.

Первым, кого она заметила внутри, был Джон Уилз. Ее глаза сердито блеснули.

– Это я вас должна благодарить за сегодняшнее?

– Прошу прощения, миссис Хейвен, – ответил Джон. – Я рассказал лейтенанту Гарди, мистеру Шамбрену и Элисон о нашей встрече. Но они попросили вас прийти сюда не поэтому.

– Попросили! Этот молодой человек буквально вытащил меня из ложи и со второго акта лишил возможности наслаждаться пением Нилссон. А вы, Уилз, отказали нам в праве на неприкосновенность. Я разочарована – не вами, моим суждением о вас.

– С тех пор как мы виделись, миссис Хейвен, произошло много событий. Вы не знали, что убита секретарь Муна?

– Будет лучше, если миссис Хейвен сядет, – мягко заметил управляющий отелем. И кивнул в сторону удобного зеленого кресла рядом со своим столом.

– Ваши манеры метрдотеля на меня не действуют, Шамбрен. Человек, который в течение семи месяцев способен игнорировать маленькую, невинную собачку, для меня не существует. – Но она все-таки устроилась в кресле.

Гарди так и стоял подле миссис Уич с выражением благоговейного страха на лице.

– Не желаете кофе, миссис Хейвен? – спросил Шамбрен.

– Не хочу! – отрезала старая дама. – Вот если доброго кукурузного виски…

– Сию минуту. – Пока Шамбрен ходил к шкафчику за своим столом, Элисон опустилась на колени у кресла старой дамы.

– Произошли потрясающие события, – сказала она. – Такое впечатление, что не существовало никакого заговора с целью убийства Муна.

– Не существовало заговора?

– Нет. Единственный заговорщик – он. Устроил заговор против одного из вас.

– Что значит, против одного из вас, Барнуэл?

– Членов клуба мистера Гамаэля, – напомнил Джон.

Шамбрен принес стопку на две унции виски и подал миссис Хейвен.

– Это называется выпивка? – Она залпом проглотила спиртное. – Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? Я хочу знать, почему вы сочли себя вправе силой вытащить меня с представления «Зигфрида».

Спокойным, почти обыденным тоном Шамбрен поведал ей обо всем, что случилось. Миссис Хейвен слушала, распрямившись в кресле.

– Вот видите, – заключил управляющий отелем, – Мун явно в кого-то метит, но мы понятия не имеем в кого. Мистер Уилз нас уверил, что вы с мистером Гамаэлем можете помочь. Где Озман, нам узнать не удалось. В надежде спасти чью-то жизнь пришлось привезти вас. Даже великая Нилссон не обиделась бы на вас за то, что вы не стали ее слушать, если бы знала, что поставлено на карту.

– Не будьте идиотом, Шамбрен! – Голос старой дамы стал жестким, незнакомым. Она смотрела прямо перед собой, сквозь всех, словно в комнате, кроме нее, никого не было.

– Буду предельно точным, – продолжил управляющий отелем. – Мы привезли вас сюда не только потому, что надеемся получить от вас информацию. У меня есть серьезные опасения, что намеченная Муном жертва – вы сами.

– Чепуха! – решительно, но избегая взгляда Шамбрена, отозвалась миссис Хейвен.

Шамбрен взял со стола утреннюю газету с фотографиями: Мун с Бернардом Шоу, Мун с итальянской кинозвездой, Мун с принцем Уэльским и студийный портрет пропавшей Виолы Брук. Он подал газету миссис Хейвен, та обожгла его взглядом.

– Ни в коем случае не хочу вас обидеть, говоря, что мне было двенадцать лет, когда это произошло. В 1922 году, так? До сегодняшнего дня я, наверное, вообще не видел фотографий Виолы Брук. Снимок не вызвал у меня никаких ассоциаций, пока я снова не посмотрел на него сегодня вечером.

– Виола Брук умерла, – хрипло проговорила старая дама.

– Нисколько не сомневаюсь, что все в этой комнате уважают ваши желания. Но не забывайте, что Муну известно, что она не умерла. Полагаю, он до смерти ее боится. И его цель – избавиться от нее. Скажите нам почему и тем самым поможете ее защитить.

Миссис Хейвен долго молчала, а все остальные в комнате, казалось, вообще не дышали. Наконец она заговорила – так тихо, что ее едва слышали:

– Вы, разумеется, правы: я Виола Брук.

Потрясенный Уилз смотрел на нее. Это была та самая красавица, которая сорок лет назад исчезла из гримерной театра на Уэст-Энде и о которой больше никто ничего не слышал. Газеты трубили о ней целый год, подогревая интерес, но наконец он угас – не было никаких ключей к тому, какова судьба этой женщины. Считалось, что после Первой мировой войны она почти наверняка несколько лет была любовницей Обри Муна.

Глаза миссис Хейвен остановились на Уилларде Шторме, скукожившемся на стуле в углу кабинета. Он вдруг подался вперед, за стеклами очков в черной оправе загорелись глаза. Вот это тема!

– Расскажу все, как было, Шамбрен, хотя мне это дорого обойдется. – Миссис Хейвен взглянула в сторону Уилларда Шторма. – Этот червь пожирует на моей истории. – Она показала на него костлявым пальцем. – Ему обязательно присутствовать здесь, если я стану продолжать?

– По поводу него не беспокойтесь, – заверил лейтенант Гарди. – Ему придется сотрудничать. Не захочет – получит на полную катушку.

– Даже в семьдесят три года женщина не лишена тщеславия, – произнесла она. – Некоторые остаются красивыми до старости. Мне же по многим причинам выпала другая роль. Приходилось ломать комедию, чтобы меня не узнали. Тридцать пять лет это меня забавляло, но в последние пять лет жизнь превратилась в ад.

– Пять лет назад умер ваш муж? – мягко спросил Шамбрен.

Женщина кивнула и опустила сильно подкрашенные веки.

– Мы не хотим причинить вам боль, миссис Хейвен, – продолжил управляющий отелем, – но ситуация такова, что кое-что мы должны знать. Озман Гамаэль ваш друг?

– Добрый верный друг.

– Он знает правду о вас?

– Да. До сих пор правду знали всего трое: он, мой шофер Отто и Обри.