— Вот уж верно — городской мужик нынче слабоват пошел. — Искра, засучив рукава, со страшным скрежетом кантовала шкаф (было не похоже, что это занятие вызывает у нее хоть малейшие затруднения). — Жрет мало и что попало. А есть такие… па-а-а-а-аберегись!‥ Вот так, сюда его… А есть такие, что, говорят, вообще одну травку жуют, а потом мрут от чахотки к тридцати годам. Мужик должен есть мясо с пивом! Вот как батя мой…

— Господин Фигаро с вами бы согласился. Он тоже страсть как любит мясо с пивом. Вот только растет от него почему-то только вширь… Так, думаю, двери мы забаррикадировали… Сальдо?

— Соль и железо под порогами и под всеми окнами. Обереги — все, которые были — развешаны.

— Думаете, поможет?

— Как вам сказать… Всякая Другая мелочь сюда не пролезет. А вот что до крупняка… Проверьте ружья, Гастон, а я, надеюсь, еще успею смешать парочку алхимических бомбочек. И, думаю, неплохо бы еще… Окно! Гастон, окно!

Огромная темная тень мелькнула за высоким витражным окном. Откуда-то снаружи раздался мерзкий царапающий звук, и внезапно соседнее окно взорвалось фонтаном цветных брызг, явив за собой пушистую скребущуюся тьму. Тьма выпустила из себя восемь бархатных лап, уперлась ими в стену, подтянулась, и на пол с мягким звуком шлепнулся большой черный ком.

Черная Вдовушка.

Искра завизжала так, что зазвенели все оставшиеся целыми стекла. Гастон ахнул, вскинул ружье, но его остановил рев Сальдо (администратор даже представить себе не мог, что престарелый алхимик может так орать):

— А-а-а-а-атставить!! Не стрелять!!

Но Гастон и сам уже понял, что чуть не сделал глупость. Он бросил ружье на пол и произнес заклятье.

Из ладоней администратора ударил луч яркого света. Черная Вдовушка заскрипела, заскрежетала и пулей взлетела на потолок, где забилась в угол, в котором скукожилась, подобрав под себя лапы.

— Спалить ее? — Гастон чуть приоткрыл ладони, но алхимик отрицательно покачал головой.

— Нет. Пусть сидит. Повесьте рядом с ней светляка в сто свечей, это ее иммобилизует.

— На кой черт она вам сдалась? На реактивы пустить хотите?

— Можно и на реактивы, хе-хе… Но сдается мне, что этот паучок нам еще понадобится… Вы не стойте, не стойте. Давайте чем-нибудь закроем окно, а то сейчас, чую, набежит сюда всякой твари…

* * *

Следователь задыхался от жары.

Здесь внизу, в большом белом зале, куда привела его лестница, жара стояла просто неимоверная. Пот градом стекал по затылку Фигаро; его куртка промокла насквозь, а в глазах темнело и двоилось. Он боялся включать кондиционирующее заклятье — не хотел активировать возможные ловушки, настроенные на колдовство, но чувствовал, что этого не избежать, если он не хочет свариться тут заживо.

Но главная проблема была в другом: лестница привела его в большой полусферический зал, сложенный из таких же белых мраморных блоков дальнехлябинского мрамора.

Вот только в этом зале не было ничего. Ни дверей, ни люков, ни алтарей, испещренных пятнами крови убиенных на них жертв — ничего вообще. Только стены и мутный свет, да еще сводящая с ума жара, и все.

Но Фигаро чувствовал витки мощных заклинаний, свернутых внутри этих стен, заклятий Скрывающих, Обережных и гораздо более сложных, анализировать структуру которых у следователя просто не было времени. Это место было либо сейфом, либо ловушкой, либо, вероятнее всего, и тем и другим.

Больше всего Фигаро смущало то, что дверца этого сейфа была призывно приоткрыта. Весь каскад здешних заклятий можно было просто… активировать. Открывающая петля столь призывно торчала наружу, что не подумать о ловушке было просто невозможно.

Хуже всего было то, что ловушка, очевидно, была также и проверкой для бессмертного существа: активировавший ее колдун, скорее всего, тут же получил по голове целой серией заклятий — смертельных для обычного человека, и совершенно безопасных для самого барона. Значит…

Решение пришло к Фигаро далеко не неожиданно и не спонтанно — сказались уроки Артура.

«Волшебная ловушка, — говорил древний колдун, как всегда накручивая круги над головой следователя, — может быть какой угодно, но один блок в них не меняется вот уже несколько сотен лет — блок самонаведения. Ловушка ударит того, кто ее запустит. Но как она определяет, кто это сделал?»

«Ищет… м-м-м-м… фокус эфирной аномалии?»

«Фигаро! Ну чего вы все время мямлите?! Отвечайте как думаете — за неверные ответы я не распыляю на месте! Да, да, дьявол побери, конечно же, ищет фокус! А как иначе? Зачем иначе? Ведь это всегда, неизменно срабатывает! Значит, обдурить такую ловушку можно… как?»

«Сместить фокус?»

«О! Отличная идея! Это как если бы вы предложили удлинить вам руку для того, чтобы открыть ей потом крышку сундука с «адской машинкой»! Гениально!»

«М-м-м-м-м… Создать… фокус… порождающий… другой фокус?»

«Фигаро, если вы будете правильную мысль ВСЕГДА рожать второй по счету, то вы не доживете до старости. Я вообще удивляюсь, как вы до своих-то лет дожили!»

…на написание формулы и накачивание ее эфиром у следователя ушло минут десять. Затем он аккуратно подтолкнул заклятье, молясь, чтобы здешняя система безопасности не отреагировала на этот тонкий, почти незаметный колдовской «укол». И тогда…

Из ауры следователя вывалилась эфирная структура, которая раскрылась цветком и породила другую эфирную структуру — попроще, но стабильную, со своим личным фокусом. Колдун наблюдающий за этим со стороны увидел бы двоих Фигаро: сам следователь, и его аура-дубликат, которого «главный» Фигаро держал на тонкой привязи. И вот этот-то Фигаро-Два вошел в центр комнаты и дернул за «веревочку» активирующего заклинания.

Сперва в то место, куда следователь спроецировал свой альт-фокус ударила молния. Потом с потолка сорвалось каскадное пресс-заклятье, и с громким хлопком припечатало пол.

«И это все?» — следователь разочарованно покачал головой, но дальше начались вещи поинтересней.

Из пола, из стыков мраморных плит, внезапно выскочили копья — довольно длинные. Фигаро спасло лишь то, что он предусмотрительно поднялся на пару ступенек вглубь тоннеля, по которому сюда спустился. Копья поелозили вверх-вниз, пару раз провернулись, и спрятались обратно, а затем откуда-то сверху на пол рухнула здоровенная каменная плита идеальной формы — эдакий белый «кирпич» весом в добрую пару тонн.

— А что, неплохо, — прошептал Фигаро, вытирая пот со лба. — Сперва зажарить, потом на шампур, а потом отбить до полной готовности. Ну, господин Мерлин, с меня коньяк. Две бутылки минимум.

И тут упавшая с потолка плита стала открываться.

По белому мрамору пробежала тонкая черная трещина, которая тут же разошлась в стороны и изнутри плиты, словно из шкатулки поднялся вверх красивый золотой зажим, похожий на