Литературная и переводная с греческого деятельность школы, образовавшейся под влиянием ближайших учеников св. Мефодия, пользовалась особенным поощрением князя, который и не без основания видел в ней оправдание для своих планов церковного и политического преобразования. Не будучи и сам чужд высшей тогдашней школы и прекрасно изучив философию, риторику и богословие (8), Симеон предоставил явившимся к нему Клименту, Горазду и товарищам их все средства к выполнению культурных задач по заветам святых солунских братьев и по задуманному им самим плану. Собственный труд свв. братьев мог обнимать не весь цикл церковных книг, им принадлежал перевод Евангелия, Апостола, Псалтири, Часослова и наиболее нужных в богослужении книг: Парамейника, Служебника, Требника, Октоиха. Что касается Ветхого Завета, Номоканона и Патерика — это, вероятно, принадлежало ученикам Мефодия. Первое место между ними принадлежит Клименту, епископу Величскому, или «Словенскому», за ним следует ряд литературных деятелей: епископ Константин, Григорий пресвитер, в особенности Иоанн экзарх, плодовитейший деятель этой эпохи, составивший знаменитый Шестоднев, т. е. толкование на шесть дней творения мира. Далее следует назвать Черноризца Храбра, известного в особенности сказанием об изобретении св. Кириллом славянских письмен, и, не говоря о других сотрудниках и продолжателях их, как Наум, Горазд и другие, закончим этот перечень ближайшим учеником и последователем их, пресвитером Косьмой, также весьма плодовитым писателем и особенно известным своим полемическим трудом против богомилов — секты, весьма в Болгарии распространенной в X в.

В самое последнее время историческое и литературное значение Климента оценено в прекрасной работе Н. Л. Туницкого (9). Из нее усматривается, что деятельность Климента была моментом огромной важности в деле устроения славянской Церкви и в развитии славянского просвещения в Болгарии. Она обнимала семилетний период (886–893) и совпала с последними годами правления Богориса и неудачным княжением Владимира, отрекшегося от христианства и равнодушного к славянскому просвещению. Заботы Климента направлены были прежде всего на искоренение остатков язычества. Слушателям христианам он объяснял «спасительные заповеди» и «божественные догматы», но главным делом его в это время была организация славянских школ, в которых велось систематическое обучение славянской грамоте и церковной литературе. Это было фундаментом всего дела, задуманного Климентом и Богорисом. С именем Климента следует связать основание в Болгарии школ нескольких родов. Юго-Западная Македония обязана была Клименту организацией школ двух родов — училищ для взрослых и для детей. Результатом напряженных трудов Климента было очень значительное количество его учеников, из которых одних избранных насчитывалось до 3500 человек. Наиболее ценное и историческое значение св. Климента состоит в том, что весь подвиг его жизни в Болгарии имел целью образование здесь национальной Церкви и славянской духовной культуры. К этой цели в его деятельности было направлено влияние школы, понятной книги, родного слова и живого примера. Славянской грамотой, проповедью и богослужением закреплены были глубокие основы славянского национального самосознания Македонии и ославянившейся Болгарии.

Богатый подъем литературно-научной деятельности, конечно, можно объяснить лишь самой горячей поддержкой и поощрениями также со стороны самого князя Симеона, которому не только приписывается любовь к просвещению, но который сам занимался литературными работами. Ему принадлежит так называемый Златоструй, или перевод 136 слов Иоанна Златоуста, и собрание разных богословских, философских и ораторских произведений, или Изборник, долго по недоразумению приписываемый Святославу (10). Об его покровительстве литературным предприятиям и любви к словесным произведениям говорится в Изборнике в таких выражениях, которые позволяют думать, что его дворец был наполнен «божественными» книгами.

Литературная производительность царствования Симеона имеет громадное значение в истории культуры славянских народов. Работами указанных выше писателей переданы были на славянский язык важнейшие произведения греческих церковных и наиболее популярных светских авторов, причем церковнославянский язык под влиянием разнообразных переводных и оригинальных сочинений получил литературную обработку, оживлен был заимствованиями из народного языка и приспособлен был для того, чтобы сделаться не только общеславянским церковным и литературным языком, но культурным органом для других народов, вступавших в сношения с славянами. В этом отношении писатели века Симеона являлись прямыми и непосредственными продолжателями культурной миссии солунских братьев, а Болгария X в. вполне заменила прекратившую свою политическую и церковную миссию Моравию. Это обстоятельство следует особенно выдвинуть ввиду энергичных мер, какие приняты были Римской Церковью для опорочения и предания забвению самого имени славянских просветителей во всех странах, которые находились под прямым влиянием Римской Церкви. Но прежде чем перейти к указанию принятых в этом смысле мер, находим уместным здесь же, хотя кратко, наметить дальнейшие пути, какими литературные произведения времени царя Симеона перешли в Россию, создав в ней дальнейший центральный пункт для сбережения и разработки культурного наследства Кирилла и Мефодия. К любопытным заключениям приводят исследования древних рукописных сводов. Академик А. А. Шахматов, между прочим, на основании изучения редакций Еллинского летописца пришел к заключению (11), что уже в самом начале древнеславянской письменности замечается стремление объединить всю переводную литературу в форме одной обширной энциклопедии. Такая энциклопедия, состоявшая, по мнению упомянутого ученого, из трех или четырех томов, относится по своему происхождению ко времени Симеона и вызвана была его поощрением и щедротами. В России эта энциклопедия появилась не позже XI в., и на основании ее в свою очередь уже в Киеве составлены были компиляции, известные под именем Еллинского и Римского летописца и под другими именами. В 1073 г. часть упомянутой энциклопедии или другого подобного же сборника переписана была для князя Святослава и, хотя известна под именем Святославова Изборника, на самом деле принадлежит времени Симеона болгарского. Не вступая в состязание с автором насчет употребленного им термина «энциклопедия», который, может быть, и не совсем применим к произведениям переводной литературы времени Симеона, для истории преемства идей мы находим весьма важным сделанное указание и можем, таким образом, рассматривать киевский период как третью стадию в разработке литературного наследия, оставшегося после славянских просветителей.

Обращаемся в заключение к рассмотрению тех актов, в которых выразилось отношение латинского духовенства и Римского престола к культурной деятельности свв. братьев. Припомним, что в первый раз сделана была попытка опорочить деятельность Мефодия еще при его жизни, что он подвергался даже лишению свободы и темничному заключению за свою миссию между славянами. Точно так же мы видели выше резкий и страстный протест баварского духовенства на сделанное папой распоряжение относительно Моравской Церкви. Несмотря на попытку некоторых писателей представить это распоряжение как возвращение к прежней церковной системе, мы должны, напротив, усматривать в нем решительный шаг к наложению печати забвения и запрещения на все дело святых братьев. Именно этот взгляд согласуется с ближайшими фактами, стоящими в связи с церковным вопросом в Моравии. В то самое время, как баварское духовенство составляло свой протест, Майнцский архиепископ Гаттон писал папе (12) по тому же поводу в не менее резких выражениях; между прочим, по его словам, выходило, что как бы святейший ни поступил, а мораванам волей-неволей придется гнуть шеи под франкским ярмом. В сущности весь вопрос сводился к политическому принципу, который по смерти Мефодия сложился весьма неблагоприятно для тех славян, среди которых начал распространяться греческий обряд вместе со славянской литургией.