— Наши отношения стоят много дороже. Я так думал…

Я вырвала руку и обтерла о штаны. Но она осталась ледяной и влажной. Как и вся я. Ледяная…

— Я тоже думала, что они чего-то стоят, — голос дрожал и не слушался. — А выходит, они ничего не стоят. Раз дурь какого-то мальчишки может перечеркнуть всю жизнь… Всю мою жизнь… Всю жизнь…

Я теперь стояла на четвереньках, упершись ладонями в доски. Коленки, пусть и скрытые плотными штанами, ныли.

— Господи, — я опустилась лбом на мокрый настил и расплющила до боли нос, оттого голос сделался гнусавым, как у переводчика в старых фильмах. — У меня же в жизни, кроме тебя, ничего не было… Никогда ничего не было… За что же ты меня так сейчас бьешь… За что…

— Ян, прекрати! Прекрати немедленно!

Может, он говорил что-то другое или повторял несколько раз одно и тоже… Я все равно не могла выполнить его приказ. Мои силы, мое терпение, мои нервы… все закончилось в ту минуту. Не осталось сил даже сжать кулак и ударить по мокрому дереву, точно по гвоздю, вгоняемому в крышку гроба нашей семьи…

— Яна!

Он все-таки поднял меня, оттащил от края пристани и стиснул с такой силой, точно решил за раз выжать из меня все слезы, точно воду из полотенца. И я замерла, чтобы услышать:

— Яна, я реально до последнего не верил. Думаешь, иначе я бы явился к тебе с цветами?

Я сумела вырваться — точнее, оторвать мокрое лицо от его груди. Он продолжал удерживать мои плечи. Но я и их вырвала.

— Вот сучка! — выдала я в полный голос. И мой вопль эхом прокатился по озеру, или это все-таки бушевала в моих ушах вскипевшая в гневе кровь. — Я ей сказала, что она дура после того, как она заявила, что ничего не скажет тебе про Артема. Нет, — я подняла палец, чтобы Березов не вздумал меня перебивать. — Тогда бы ты не успел к вечеру. Она позвонила тебе не утром, а накануне, когда Артем ответил ей по телефону, что он у меня… Так ведь? Она вечером тебе позвонила, правда?

Слава вскинул голову, точно хотел расправить плечи.

— Если она — это Настя, то она мне не звонила, — отчеканил Березов. — Я говорил с Костей. И он мне тоже не звонил. Это к слову пришлось…

— Что к слову? Что могло прийти к слову…

Хорошо, что он снова схватил меня — видимо, почувствовал, что я падаю — вернее, выпадаю… в осадок.

— Ну, твой очередной любовник…

Я качнулась вперед и тут же назад — точно неваляшка. Даже не стала переспрашивать. Кровь от головы отхлынула. Я все прекрасно слышала и понимала с первого раза.

— А, ну да… — я начала повторять просто так, а потом сказала уже с вызовом: — Правильно, он же сказал тогда по телефону, чтобы я выбрала того, с кем бы мне хотелось переспать. Только выбрал-то ты… И не того… Как интересно Артем попал ко мне в любовники? А… Верно, Артем, беги за Яной, помоги принести ей книжки из магазина, а то она набрала двадцать кило для любимой Славиной Леночки… А, как ты собралась одна краску домой переть? Артем, ты обязан помочь Яне… Заботливая Настя… Скажи мне, что это было? Это Санта-Барбара какая-то получается… Им что, надо было подставить меня? Это такая детская месть за то, что я отказалась от их Леночки? Что это, я тебя спрашиваю! Что?!

— Яна, хватит!

Я снова скинула руки мужа со своих плеч, орудуя своими руками, точно Дон Кихот, сражающийся с мельницами.

— Хватит? И ты смеешь затыкать меня? Ты, который, точно слепой котенок, позволил оговорить свою жену, теперь меня затыкаешь? Ты выслушал постороннего мужика — у меня язык не повернется больше назвать его другом — а со мной ты даже не поговорил. Мое слово против его слова ничего, оказывается, не стоит. Знаешь, что? — я тоже до боли вытянула шею. — Подавись ты не только кольцом, подавись ты своей фамилией и всем, что связывало нас все эти годы. Наш сын вырос. Делить нам его не надо. Остальное все поделим честно, пятьдесят на пятьдесят, ни копейкой больше, ни копейкой меньше, без всяких сантиментов, их у меня для тебя не осталось. Ты просто… — мне хотелось сказать «ничтожество», но я не смогла назвать так отца своего единственного ребенка. — Дурак, Березов… — и замолчала, но лишь на секунду, чтобы перевести дыхание. — И после этого ты встаешь передо мной на колени… Тебе не противно? Тебе хочется стать очередным? Господи, какой ужас…

Я закрыла глаза, зажмурилась, чтобы сдержать подступающие слезы, и шагнула в сторону, да не в ту… не к берегу, а в озеро. Нога сорвалась со скользких досок. Березов бросился ко мне, но поймать не успел. Я с головой ушла под воду, но быстро вынырнула и попыталась подняться, но нога потеряла шлепку и завязла в иле, а другая скользила по нему, и я не поднялась, пока Березов не схватил меня под мышки и не втащил на пристань — всю мокрую, грязную, с прилипшим к лицу камышом.

— А!!!

Это я попыталась оттолкнуть его и подняться самостоятельно. Куда там… Я упала обратно на мокрые деревяшки.

— Нога?

Мы схватились за нее одновременно, и я снова закричала. Теперь в голос. На все озеро и на сто километров окрест.

— Спокойно! — рявкнул Березов. — Не дергай ногу. Так больно?

Мне было больно и так и сяк и всяк.

— Попытайся встать на ногу!

Он потянул меня наверх, а я его вниз — боль оказалась адской.

— Сиди!

Он снова ощупывал ногу. Здесь болит? Там болит? Везде болит…

— Яна, я отнесу тебя в дом. Здесь ничерта не видно.

— Думаешь, я ее сломала?

— Я ничего не думаю, потому что ничерта не вижу…

— Я не хочу в дом. Я не хочу будить родителей…

— Яна, черт тебя дери! Ты вся мокрая! У тебя черти что с ногой… Яна! Что за детский сад! Может, надо ехать к врачу… Яна…

— Отнеси меня в машину. Там есть аптечка. Дома нет ничего…

Я ухватилась за подставленную шею, и Слава поднял меня в воздух. Почти побежал по камням. Даже пришлось его останавливать. Не хватало еще нам загреметь где-нибудь вместе. Да и каждый его рывок болью отдавался и в ноге, и в голове. Стелла, соскочившая с веранды, вздумала тявкать, но получила нагоняй и поплелась следом за угол дома уже молча.

Слава уложил меня на заднее сиденье машины, вытащил из багажника аптечку и залил ногу обезболивающим.

— Кажется, просто ушиб. Но можем поехать к врачу. На всякий пожарный.

Он снова стоял передо мной на коленях. Вернее, перед своей машиной, держа мою ногу на уровне груди. Она пульсировала болью, а мне хотелось верить, что я слышу биение его сердца.

— Отпустило хоть чуть-чуть?

— Не знаю… Больно…

— Я отнесу тебя в дом и затяну ногу бинтом.

— Не надо. Мать психовать начнет.

— И что? Ты мокрая вся…

— Зайди в дом. В сушильной машине есть какие-то мои вещи, принеси их. Нам все равно ждать Мишку полночи…