Ева потихоньку вошла в квартиру с родными запахами дома, где живут дети, прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Она открыла холодную воду и намыливала руки, не отводя от зеркала взгляда. Дверь открылась, заглянула Далила в ночной рубашке.

— Что с тобой? — спросила она, показывая на ободранные ладони, которые Ева заливала перекисью.

Я здорова, — ответила Ева. — Я вспомнила.

Ева слышит звонок в дверь, но встать не может. Дверь открывает Кеша.

— Все спят, — сообщает он Карпелову, — а мне на свалку надо. Одной схемы не хватает, ее можно поискать в видиках. Вы не заметили, нигде на улице видик не валяется?

Карпелов честно вспоминает, потом качает головой. Нет, нигде не валяется.

— А у вас есть пистолет? — интересуется Кеша. — Дадите подержать? Не дадите? Ну и не надо. Скоро все пистолеты можно будет засунуть в задницу, потому что следующий век — век электронного оружия!

— Что-то мне это напоминает, — шипит Карпелов.

Январь молчит и изучает обои в коридоре. Потом они проходят в кухню и кладут на стол печенье. Январь ставит чайник, Карпелов сидит за столом с видом человека, от которого ускользнуло какое-то позарез нужное слово.

Входит Ева, зевает и демонстративно смотрит на часы на стене. Часы показывают восемь и еще три минуты.

— Мы сегодня дежурим, вот, заскочили перед работой, — шипит Карпелов.

— Чувствуйте себя как дома, холодильник полный.

Январь посмотрел на нее внимательно — никакого намека на ехидство. Ну что за невыносимое лицо — глаз не оторвать!

— Мы по делу. У меня к тебе разговор. Я буду шипеть, но ты вникай. Дело такое. Приблизительно в ноябре прошлого года выехали мы на труп. Молодая женщина, Анечка Кокошкина, девятнадцать лет. Прыгнула с моста прям под поезд. Специально прыгнула, свидетели были, поджидала-поджидала и прыгнула. Он ее, конечно, и раздолбал соответственно. А когда стали мы по этому делу работать, доработали до следующего Анечка была лимитной девочкой, но устроилась хорошо. У нее был «папик», так она его называла. У па-пика, понятно, семья, дети уже взрослые и интересная должность. Министром он был. Чтобы тебя долго не занимать, я коротко пробегусь по фактам. Жила Анечка спокойно и денежно содержанкой, пока не встретила молодого и красивого офицера. Полюбили они друг друга до потери сознания, это она, заметь, так пишет в дневнике: «до потери сознания». От папика прячутся, по кинотеатрам целуются, он студент академии, не богатенький, но глаз не отвести. Анечка его жалеет, подкармливает и соглашается однажды пронести в баню, где папик с друзьями и девочками обычно любит мыться, небольшой такой приборчик. Этот приборчик, говорит ей студент, запишет все на пленку, а потом мы вытащим из папика столько денег, что страшно сказать, да и вообще, пусть купит Анечке квартиру, в конце концов. Так или этак, но он ее уговорил. Прикрепила Анечка приборчик, прошла банька, и вдруг пленка из этой специальной камеры наблюдения во влажных условиях попадает к одной журналистке. Та побыстрей перья взъерошила, телевизионщики подсуетились, все покатилось дальше само собой. Короче, отставка министру юстиции полная. Что интересно в этом деле. Студент был парнем простым, пел частушки, часто вспоминал деревенское детство. Ты слушай, слушай!

— Я слушаю, — кивнула Ева, запахиваясь в халат. Ей стало зябко.

— Ну вот и слушай. Журналистка пару раз сказала в камеру, что не выдаст источник информации, да и сгинула после этого с экранов вообще. А источником выбрали Анечку, потому что студент, естественно, как сквозь землю провалился. Может, говорила Анечка, уехал в свою деревню? Допрашивали ее по двенадцать часов, пока не поняли, что она дурой не прикидывается. А когда отпустили, Анечка поплакала и пошла на мост.

— Все? — спросила Ева, отсчитав минуты две молчания.

— Все.

— Ну и?..

— Мы тут с майором и его любимой женщиной в пятницу пошли в театр, — решил поучаствовать в разговоре Январь. — Очень скандального давали режиссера. Мне еще майор говорит…

— Я сказал, что уклон у режиссера в голубизну натурально!

— Ну да. А в антракте в буфете пиво пили… Вот так.

— Я поняла. Спасибо за рассказ. Карпелов, ты свои доллары где меняешь? — Ева решила быстренько сменить тему разговора. — А то я пошла поменяться, а мне говорят — нет рублей в Москве. Что это за ерунда?

— Это он все сделал, — Карпелов показывает на потупившегося Мишу Января, — это он рубль обрушил и кризис заварил, сдохнуть мне на месте.

— Товарищ майор… Да все и так бы рухнуло к осени!

— Он сказал, что нас всех следят через факсы, ксероксы и принтеры. Мы решили проверить.

Понятно, перед таким важным делом приняли немного. Ты нам еще тогда ДТП устроила. Ну вот, меня подвело, что это было виски. А у него, молодого, где голова была?! Он подправил что-то в банковских бумажках, а я написал рапорт с видами на тебя. Мы это отксерили в нескольких местах.

— Это как — с видами на меня?

— Это очень просто. Я тебя, правда, там телкой назвал, ты не обижайся, я ж по журналу. Написал, что только такая женщина, как ты, может остановить этого убийцу женщин, Вареного Киллера. Я там что хочешь мог написать, я же не верил! А меня уже на второй день служба безопасности пришла трясти! Вот, ждем, когда Января вычислят. Как думаешь, что ему сделают?

— Карпелов, — Ева улыбалась, глядя в напряженное лицо майора, — допустим, меня назначат по твоему рапорту остановить этого Вареного Киллера. Ты мне сколько бы времени дал?

Больше недели нельзя! — горячо зашептал Карпелов. — Потом ты ничего не сделаешь. Слушай, его надо брать наскоком, огорошить, удивить, чтоб обалдел, и, пока тепленький, сделать! Я вообще не понимаю, если честно, почему его не пристрелят по-тихому?

Ева катит коляску в парке. Близнецы не спят, она находит их любимое дерево и закатывает под него коляску. Мальчик и девочка цепляются глазами за солнечные зайчики в листьях и замирают в восхищении. Ева садится на лавочку. Запиликал телефон. Он лежит внизу коляски, в хозяйственной сетке, между бананами и кефиром.

— Слушай! — Голос Зои совсем рядом. — Полный чемодан долларов. Мы даже с Аркашей как-то отупели. Такое у нас впервые. Есть версии?

Кто-то кладет на плечи Еве руки и слегка сжимает их. Ева цепенеет, поднимает голову вверх и видит над собой перевернутое лицо Димы Ку-ницына.

—

Алло, что молчишь?

— Слушай, специалист. Прежде чем орать в трубку важную информацию, поинтересуйся, кто эту трубку взял. Это первое. Второе. У меня есть версия, я эту версию надеюсь отработать, но в общем мы уже все с тобой оговорили.

— Не очень понятно, ты что, не одна?