Эффект от выстрела бомбарды алхимика получился точно такой же, как и в случае с «Вермандуа» — спустя небольшой промежуток времени и «Сан-Мишель» запылал, словно костер. Пользуясь удобным моментом, «Бретань» вырвалась в пролив, и свежий ветер туго надул ее паруса.

Дым над местом сражения начал рассеиваться, и Жанна увидела, что каравелла Джеффри захвачена. Беспощадная воительница закричала от горя, словно раненая чайка, мигом превратившись в слабую, беззащитную женщину.

— Джеффри… Мой мальчик… — шептали сухие, потрескавшиеся губы.

Окружившие ее рыцари, потупившись, сняли шлемы. Всем было понятно, что капитан «Русалки» погиб. Хорошо зная Джеффри, никто не сомневался, что смерть в бою он предпочел позорному плену.

Началась погоня. Неуклюжий раундшип с мощным округлым корпусом не мог сравниться в скорости с коггами новой постройки — узкими и быстрыми. «Наварра» и «Сен-Луис» постепенно сокращали расстояние до пиратского корабля. Объятая горем Жанна приказала взять курс на Англию; теперь только там было ее спасение.

Однако ее надежды не сбылись. Первый же залп бомбард «Наварры» уничтожил добрую половину команды «Бретани». Готье де Бриенн, сообразивший, что на флагманском корабле «клиссонской ведьмы» находится какое-то неведомое и очень эффективное оружие, приказал своим канонирам бить не по корпусу, а по живой силе вражеского судна.

И все равно мсье Жильбер успел еще раз блеснуть своим мастерством. На этот раз он нацелился на когг «Сен-Мишель», удобно подставивший ему свой бок. К сожалению, поджечь его палубу не удалось, — французский корабль осторожничал, держался несколько поодаль, как и «Наварра»: Готье де Бриенн решил не рисковать с абордажем. Так что ядро врезалось в борт, над самой ватерлинией. Оно раскололось, выплеснув на обшивку «Сен-Мишеля» изрядную порцию горючей смеси, и перепуганные матросы принялись тушить огонь иными средствами, нежели их товарищи на других кораблях. Они спустили на веревках двух человек и те тряпками начали стирать с бортов маслянистую жидкость, затем бросая их в воду. Прием оказался настолько эффективным, что вскоре огонь оказался потушен и все, кто были на корабле, облегченно вздохнули.

В связи с этим происшествием «Сан-Мишель» потерял быстрый ход и отстал от пиратского судна, но его продолжал весьма удачно обстреливать флагманский когг Готье де Бриенна. Пираты и рыцари под убийственным градом арбалетных болтов и выстрелами из многочисленных бомбард гибли один за другим.

Тогда к безутешной Жанне подошел Шарль де ля Рош и тихо сказал:

— Сеньора! Мне не удалось выручить вашего мужа, но я хочу спасти вас и ваших детей. Уходите с корабля, пока есть возможность — второй французский корабль сильно отстал. Когда он подойдет к месту сражения, это будет наш конец. У нас есть шлюпка, она хоть и крохотная, но надежная. Только держитесь так, чтобы корпус «Бретани» закрывал вас от французов.

— Я не могу, не имею права!

— Сможете! Если не вы, так ваши сыновья отомстят королю Филиппу за смерть отца. Игра еще не окончена. А мы тут еще немного побарахтаемся. Есть у меня одна интересная задумка…

Как раз в этот момент выстрелили гаротты, и палубу «Бретани» снова заволокло густым дымом. Пользуясь моментом, де ля Рош и еще три матроса спустили шлюпку на воду. Жанна взяла с собой четверых гребцов из старой прислуги, своих сыновей Мориса и Гийома, и собиралась взять алхимика. (Мсье Жильбер исчерпал запасы зажигательных ядер, став в сражении бесполезным, однако мог пригодиться в будущем.) Однако алхимик запротестовал:

— Я не уйду без Готье де Брисэя! И не упрашивайте! Он мой ученик!

Спорить с упрямцем было недосуг, и вошедшего в боевой азарт Вышеню, который весьма успешно обстреливал французов из арбалета, едва ли не силком спустили на веревке в шлюпку.

Не успели беглецы отчалить от борта «Бретани», как в воду плюхнулось чье-то тело и прозвучал знакомый голос Истомы:

— Мессир! А как же я?! Возьмите и меня с собой!

Вышеня вопросительно посмотрел на сеньору Жанну, но она лишь устало махнула рукой — мол, делайте, что хотите, — и отвернулась, чтобы скрыть слезы, первые после кончины мужа.

Когда они немного удалились от «Бретани», страшный взрыв вдруг потряс ее корпус, и судно развалилось на глазах. Густой черный дым повис над морем, скрыв от французских кораблей одинокую шлюпку. Это Шарль де ля Рош взорвал изрядный запас «дымного порошка», чтобы таким образом замаскировать бегство Бретонской Львицы и ее детей. Теперь король Филипп будет считать ее погибшей…

* * *

На заре десятого дня после сражения французской эскадры с «Флотом возмездия» в Ла-Манше изумленные английские рыбаки увидели на берегу странную процессию. Впереди шла красивая и чрезвычайно бледная женщина с совершенно безжизненными глазами. На удивление, у ее пояса висел в петле боевой топор. За нею шагали двое изможденных молодых парней с мечами у пояса и малый в лохмотьях с хитрой курносой физиономией и арбалетом на плече — тоже не в лучшем состоянии. Трое мужчин за ними едва плелись и часто падали, кряхтя и охая, помогая друг другу подняться. Один из них был совсем стар. Казалось, эти люди вышли прямо из морских глубин, потому что лодки вблизи не наблюдалось, а с их одежд стекала вода и тела покрывал налет соли.

Это была Жанна де Бельвиль и ее спутники, сбежавшие с «Бретани»: сын Морис, рыцарь Готье де Брисэй, его оруженосец Вент Фишгорст, алхимик Жильбер и двое слуг. К сожалению, в живых остались не все. Девять ужасных, полных смертельной опасности дней их шлюпка блуждала под ненастным небом Ла-Манша, качаясь на серых волнах. Куда нужно плыть, никто не знал, потому что беглецы не имели никаких навигационных приборов, а сориентироваться по Солнцу мешали постоянные тучи. В спешке никто из них не позаботился о главном — воде и съестных припасах. На шлюпке нашлась лишь небольшая фляга с вином и несколько сухарей.

Было очень холодно; волны, захлестывая маленькое, но прочное суденышко, заливали беглецов. В отчаянии прижимая к себе Гийома, Жанна чувствовала, как его маленькое тельце сотрясает дрожь. Жизнь потихоньку уходила из него, и мать была в отчаянии. Она не реагировала ни на что, не пила вино, лишь слизывала влагу со своего топора, и не ела даже те крохи, что ей предлагали. Морис не знал, как помочь матери. На третий день Гийом умер на руках у Жанны. Море приняло его маленькое тельце с полным безразличием. Жанна не плакала, но на нее было страшно смотреть. Казалось, бесстрашная воительница вмиг обуглилась — ее белое лицо почернело, стало похожим на дьявольскую маску.

— Это все Божья десница, — шептала она словно в забытьи. — Божья десница… Наказание за все мои прегрешения… Я не знала жалости к своим врагам, и Господь поразил меня в самое сердце тоже без сожаления…

Спустя еще три дня ушел в мир иной старый слуга де Бельвилей, Амбруаз. Оказалось, что он был ранен арбалетным болтом, рана быстро загноилась, и Амбруаз, чтобы не обременять госпожу, бросился в волны. На другой день за ним от истощения и холода последовал и его друг по имени Ланс.