Она снова попробовала стянуть платье, но у нее ничего не получилось.

– Не сейчас, – повторил он твердо. И он накрыл ее тело своим, так что руки ее лежали по бокам.

На мгновение она по-настоящему испугалась. Но тут он приник к ее губам, и она забыла обо всем. Силы небесные, как он целовал ее!

Когда руки его скользнули ей под юбки, холодок, пробежавший по ее животу, сменился жаром желания. Пальцы его прошлись по ее чулку, подвязке, к бедру. Она пыталась вывернуться, освободить руки – ей так хотелось обнять его!

Но она была в ловушке. Когда она прошептала наконец:

– Прошу тебя, Себастьян, дай мне тоже обнять тебя! – он дико взглянул на нее.

– Ты любишь меня?

Она закрыла глаза, чтобы не смотреть на него. Это нечестно, думала она, цепляясь пальцами за медвежью шкуру. Он говорил, что любит ее, но только так он мог сделать ее своей рабой, и теперь он хотел, чтобы она отдала ему ключ от своей клетки! Он хотел, чтобы она призналась во всем, и тогда она будет в его власти, он заставит ее остаться в Лондоне, стать его любовницей, а сам он будет хозяином своей собственной жизни, и Джудит останется при нем. Она не может позволить ему воспользоваться преимуществом, потому что тогда она погибнет, погибнет окончательно.

Пальцы его добрались до самых укромных уголков ее тела, и она судорожно вздохнула.

– Любишь ли ты меня, мой ангел? – повторил он сдавленно.

– Я… я хочу тебя.

– Черт подери, это мне известно!

Его резкие слова заставили ее открыть глаза, но в выражении его лица не было ни тени наглости. Оно было напряжено, напряжено до боли, словно он боролся сам с собой. Она чувствовала телом его возбужденную плоть. Почему он не хочет овладеть ею? Зачем он сдерживается, зачем мучает ее?

Он вновь погладил ее, так медленно и нежно, что ее бросило в дрожь.

– Ты любишь меня? – простонал он.

И тут она все поняла. Он использовал ее желание как оружие против нее же. Палец его проник в нее, и она выгнулась помимо своей воли.

О, как он жесток! Но ведь его оружие направлено на обоих, подумала она. Она тоже может заставить его забыть обо всем, и должна сделать это до того, как он заставит ее раскрыть свое сердце. Она бедром прижалась к нему, а грудью приникла к его груди.

Он застонал, его янтарные глаза пылали, но он отодвинулся от нее.

– Только не сейчас, искусительница! На сей раз соблазнять буду я!

Он склонил голову к ее груди, протянул к ней руку, и она поняла, что ей брошен вызов. Пальцы его становились все настойчивее и настойчивее, но всякий раз, когда она содрогалась от страсти, он отступал, а потом снова приступал к истязаниям. Он ласкал ее, осыпал поцелуями, и она стонала и извивалась под ним.

Она знала, что он сам сгорает от страсти, потому что на каждый ее вздох он отвечал вздохом, но – не сдавался. Он подводил ее к пику наслаждения, не давая достичь его.

Наконец он убрал руки и дико взглянул на нее.

– Ты любишь меня? – почти прорычал он, и пот каплями стекал по его лицу. – Признайся, что ты любишь меня, Корделия, и, клянусь, я подарю тебе небо и землю, и буду дарить их каждую ночь до конца жизни.

Она была словно в горячке и едва слышала его слова. Ей хотелось кричать, бить его кулаками в грудь, но она не могла пошевелиться. Если бы она могла унять свое рвущееся из груди сердце, если бы могла совладать с пламенем, бушевавшим в ее груди…

– Ты дьявол, Себастьян, – выдохнула она.

– Пресвятая Богородица! Корделия, я люблю тебя и знаю, что ты меня любишь. Черт возьми, ну признайся же! Клянусь, я не остановлюсь, пока ты не признаешься!

И тут он убрал руку с ее бедер. Она вздохнула – облегченно и разочарованно одновременно, потому что решила, что он наконец прекратил ее мучить. Но он подвинулся так, что голова его оказалась ниже ее живота, и медленно поднял ее юбки.

Щеки ее пылали, а он разглядывал то, что было скрыто одеждой. Она испуганно дернулась, когда он поднял голову и с вызовом улыбнулся. Она была вне себя от его наглости и с ужасом понимала, что на этом он не остановится.

И она угадала. Он вновь опустил голову, и после этого она уже не думала ни о чем. Потому что он не ограничился поцелуями – рот его продолжил то, чем раньше занимались его пальцы…

Словно тысячи искорок пробежало по ее телу… Он стал грубее, настойчивее. Голова ее металась по ковру. После всех мучений это было уже слишком… Но нет, этого было мало. Она извивалась, дергалась, пытаясь достичь большего….

Стон вырвался из ее груди, и мучения стали нежнее, осторожнее.

– Себастьян… прошу… прошу тебя…

– Ну же, ангел мой, – бормотал он. – Проси, как ты заставляла меня просить. Скажи наконец, чего ты хочешь.

– Я… я хочу, чтобы ты… – Она запнулась, не зная, как назвать это.

Он вновь приник к ней своим горячим ртом, она дернулась так сильно, что едва не скинула его, но он прекрасно знал, что делал. Он действовал с тем ритмом, который заворожил ее настолько, что она потеряла ощущение времени и пространства. Что бы это ни было – грешный рай или божественный ад, но он был властелином. Она забыла о том, что руки ее в ловушке, музыка чувств пела в ее теле, заставляя ее подчиняться его воле.

Когда она почти готова была достичь вершины, он вновь отодвинулся от нее и заглянул ей в лицо. Взгляд его был страстен и ненасытен.

– Ты любишь меня? – взревел он. – Черт возьми, Корделия, скажи это!

Она страстно желала одного – чтобы он был с ней, но удержалась от признания. Если она произнесет эти слова, она станет его рабой навеки.

– Прошу… дай мне обнять тебя, – лишь прошептала она.

Глаза его распахнулись, мрачная тень пробежала по его лицу. Со звериным рыком он сорвал с нее платье.

Отбросив его в сторону, он накрыл ее своим телом.

– Пресвятая Богородица! – простонал он. – Я не могу этого выдержать. – И он приник к ней.

Руки ее наконец были свободны, и она обхватила его спину, вонзив ногти ему в кожу. Он овладел ею с той страстью, которой уже давно пылала она. Желание ее было уже невыносимо, и теперь она так стремилась к удовлетворению его, что всем телом откликалась на каждое его движение.

«Тебе нужен жеребец», – вспомнила она его слова. Да, нужен! И он есть у нее… Они вместе мчались к наслаждению, которое было уже совсем рядом….

– Ангел, ангел, – шептал он, тяжело дыша. – Будь моим ангелом!

Он двигался все быстрее, но мучения ее длились слишком долго, и теперь наслаждение настигло ее внезапно, как вспышка молнии, расколовшей ее гордость.

– Себастьян! Ах… Себастьян! Я люблю тебя! – вскричала она, и тело ее содрогалось в сладостных конвульсиях.