Остановившись впритык к брошенному средству передвижения, мы сначала, не вылезая из машины, при помощи света фар, начали высматривать человеческие следы, но, так и не увидев их, решили выйти наружу не смотря на полное осознание того факта, что Фарлоу может прятаться в ночной темноте в шаговой доступности от нас, вооруженный.

Мы обошли снегоход с разных сторон, тщательно следя за своими собственными следами, но ничего не нашли. Следов не было. Только уткнувшийся носом в реку снегоход и больше ничего…

– Не мог же он утопиться, – скривила рот в саркастической ухмылке я.

– Смотри, – Гордон сделал шаг в реку и, резко нагнувшись, начал вытаскивать из неё нечто длинное, синего цвета. Альпинистская верёвка? – Металлический колышек вбит в дно, – Гордон поспешно ступил обратно на берег и резко дёрнул веревку. Ему понадобилось ещё две попытки, чтобы выдернуть веревку вместе с колышком. Тот, кто забивал его, знал, что от качества проделанной им работы будет зависеть многое (всё!).

– Глуши мотор!.. – резко потребовал Гордон, за секунду до того, как я уже хотела сдаться.

Бросившись к вранглеру, я, не залезая в него полностью, распластавшись на водительском сиденье и провернула ключ зажигания. Мотор заглох. Фары тоже. Мы остались в кромешной темноте и… Тишине.

Держась за открытую дверцу вранглера, я изо всех сил пыталась не дышать, чтобы расслышать хоть что-нибудь кроме этой гнетущей, густой, словно замёрзший мёд, тишины. Но слышала только журчание собственной крови в своих напряженных до предела венах, журчание незамерзающей горной реки и покрывающую все эти журчания плотным полотном тишину.

Прошло десять секунд, пятнадцать, тридцать… Я переставала слышать журчания и начала слышать шуршание. Оказывается, снег ложится на землю не беззвучно. Но больше ничего я так и не узнала. Мы не могли определить, в какую из сторон отправилась лодка – вниз по течению или вверх – мотор не звучал. Отплыв на достаточное расстояние, Фарлоу выключил его, чтобы мы не услышали. Может быть просто пристал к другому берегу, только: вниз по течению или всё-таки вверх?

Какой же густой снег. Какая непробиваемая тишина.

Мы только что упустили убийцу.

Мы оттащили снегоход на десять метров от реки, чтобы со временем его не унесло течением реки, носом в которую он уткнулся. Смотали крепление и забросили его во вранглер, после чего потратили ещё минут десять, чтобы слить бензин из бака снегохода в канистру, найденную Гордоном в багажнике. Там же он нашел для себя пару охотничьих ботинок, спасших его от воспаления лёгких, которое угрожала обеспечить ему его промокшая обувь. Дальше всё пошло быстрее: оставив на берегу снегоход с опорожненным баком, на случай, если Фарлоу захочет возвратиться к нему, мы наконец вернулись в прогретый салон вранглера и помчались прочь от места нашего провала по своим же следам. Спустя восемь минут жуткой тряски выехав на уже знакомую нам дорогу, Гордон, вместо того, чтобы повернуть в сторону особняка Оуэн-Гринов, повернул налево, и спустя еще несколько минут мы проехали по тому самому мосту Колд Найф, перила которого до сих пор торчали жуткими острыми обрубками, указующими в недра реки, в которой неделю назад было утоплено четыре трупа молоденьких девушек. Теперь этот мост наверняка станет настоящей местной достопримечательностью на все последующие в Маунтин Сайлэнс Хэллоуины. Вот что по-настоящему жутко.

На больничной парковке стояло только три машины: карета скорой помощи, судя по грузящейся в нее команде медперсонала собирающейся на срочный вызов, уже знакомый мне рэндж ровер и полностью запорошенный снегом неизвестный мне агрегат, который вполне мог оказаться подержанным кадилаком.

Мы припарковались рядом с рэндж ровером Оуэн-Гринов. Уже проходя мимо кареты скорой помощи, в которую пулей влетала, словно заблудившаяся снежинка, молоденькая белокурая медсестра, я расслышала, что медики спешат на помощь роженице. “Надо же”, – невольно пронеслось у меня в голове. – “Кто-то сейчас умирает, а кто-то стремится начать свою жизнь. Бок о бок ходят…”.

Мои мысли перебил Гордон:

– Куда подевались все врачи? – остановившись напротив пустого вахтенного поста, сдвинул брови он. Перегнувшись через стойку, он подтянул к себе журнал посещений. – Сабрину Оуэн-Грин полчаса назад направили в операционную. Третий этаж.

– Нас не пустят в операционную.

– А нам и не нужна миссис Оуэн-Грин, ведь так?

Сабрина не была в операционной, как и её родственников не оказалось в зале ожидания. Они все нашлись этажом ниже, в палате, рассчитанной на одного пациента – такого, который сможет позволить себе доплатить за дополнительный комфорт. Какой заботливый у пострадавшей муж…

Пуля сильно поцарапала миссис Оуэн-Грин, пройдя по косой линии от левых ребер до правых: кровь потеряна, шрам будет, может быть даже глубокий, но всё это не смертельно.

– Сбежал? – обеспокоенным взглядом врезалась в меня Сабрина, сидящая под покрывалом на своей наверняка некомфортной, по сравнению с её личной кроватью, больничной койке.

– Вместе с вашей моторной лодкой, – жёстко прогремел Гордон, переведя свой взгляд на Максвелла Оуэн-Грина. – Неужели Вы не видели его приготовлений к побегу?

– Да не было никаких приготовлений!..

– Думаю, всё же были, – Сабрина вновь заставила нас перевести свои взгляды на неё. – Двигатель снегохода я услышала спустя два часа после вашего ухода. Я еще удивилась, ведь снега выпало не так много, чтобы делать первый в этом сезоне обкат снегохода. Думаю тогда же Джастин и отбуксировал лодку к намеченному им месту, потому что вернулся домой он только спустя три часа. Я хотела с ним поговорить, но он отмахнулся от меня и ушел куда-то в город… Повторно вернулся домой приблизительно за полчаса до вашего прихода, – эта безусловно красивая женщина, выглядящая сейчас не менее безусловно раздавленной, перевела свой сосредоточенный взгляд с меня на Гордона. – Он был очень встревожен.

– Ещё бы, – я заметила, как Гордон сжал кулаки скрещённых на груди рук. – Судя по всему, Ваш пасынок пару часов назад устроил перестрелку в этой самой больнице.

– Что?.. – Зак поднялся с табурета, стоящего у изголовья койки его матери.

– Пытался убрать Камелию Фрост – единственного выжившего свидетеля хэллоуинского происшествия.

– Я ведь говорил, что с ним что-то не так! – сын с неприкрытым упрёком уставился на своего отца. – Но ты не хотел меня слушать, думал, что я ревную, что боюсь того, что твоя грёбаная компания отойдёт ему, а не мне! Что б ты знал: меня вообще не интересуют твои деньги! Да и компания, по сути, не твоя, а моего деда!

– Зак, тише… – Сабрина попыталась взять сына за руку, но тот резко отстранил её.

– Нет! Я не собираюсь этого понимать, ясно?! Он принимает незнакомца, назвавшегося его сыном, с распростёртыми объятиями и заставляет нас последовать его примеру, и никто не интересуется – а это вообще нормально, что восемнадцать лет глава нашего “счастливого и богатого” или “счастливого, потому что богатого” семейства игнорировал существование собственного ребёнка?!