Греки словом phosphoros (дословно «несущий свет») называли факельщика; так же они могли назвать утреннюю Венеру, которая предвещала восход солнца. «Свет» по-гречески — phos (родительный падеж photos), отсюда слова «фотон», «фотография» и многие другие; а phoros — «несущий». Так что слова «светофор» и «фосфор» по сути означают одно и то же. Забавно, что если перевести слово «светофор» на латынь, то получится люцифер (от лат. Lucifer — светоносный). Отсюда и люциферины — органические вещества, участвующие в биолюминесценции, свечении живых организмов. А в биологии используется флуоресцентный краситель под названием «люцифер желтый». Вот вам и прямое воплощение романтической иронии как «первобытного хаоса», по Шлегелю. Моча — князь Фосфор — и в конце сам Люцифер. Какая химия! Горшок — символ, подобный голубому цветку Новалиса, и в момент обручения со своей истинной невестой Серпентиной Ансельм должен увидеть, как из горшка прорастает огненная лилия, он должен понять ее язык и познать все, что открыто бесплотным духам.

Химическая свадьба, которая также упоминается в новелле, — это знаменитый трактат тайного общества розенкрейцеров, посвященный различным этапам духовного просветления адепта.

Можно сказать, что «Золотой горшок» Гофмана — это своеобразный перифраз «Фауста» Гёте, где также зафиксированы подобные алхимические штудии. Остается только догадываться, с кем же, наконец, заключил договор студент Ансельм и что это за змейка Серпентина, на которой он решил жениться.

В основе новеллы-сказки «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» (1819) лежит фольклорный мотив: сюжет присвоения подвига героя другим, присвоение успеха одного человека другим. Новелла отличается сложной социально-философской проблематикой. Главный конфликт отражает противоречие между таинственной природой и враждебными ей законами социума. Гофман противопоставляет личностное и массовое сознание, сталкивая индивидуального и массового человека. Можно сказать, что Гофман в данной новелле выступил как пророк того явления, которое впоследствии было определено как «восстание масс». Мы живем в массовом обществе, нашим сознанием легко манипулировать. Мы живем в эпоху симулякров, сознательно создаваемых иллюзий, когда пустые бездарные люди благодаря особым технологиям, раньше воспринимаемым как волшебство, могут создать ложные представления и присвоить себе чужие таланты. Думаю, каждый современный человек, включая телевизор или компьютер, прекрасно понимает, что такое виртуальная реальность и как она часто подменяет саму действительность. Итак, сначала сюжет самой сказки: добрая фея Розабельверде из жалости заколдовывает уродливого телом и душой маленького малыша Цахеса, похожего на «диковинный обрубок корявого дерева» с «паучьими ножками», так, что большинство людей, преимущественно филистеры, перестают замечать его уродство. Теперь люди тянутся к нему. Любое достойное похвалы дело, совершенное в его присутствии, приписывается ему, Цахесу, сменившему свое прежнее имя на новое — Циннобер. И наоборот, стоит ему сделать что-либо отвратительное или постыдное (а ничего иного он не делает) — в глазах присутствующих сделавшим мерзость кажется кто-то другой; чаще всего тот, кто больше всех пострадал от выходки Циннобера. Благодаря дару доброй феи карлик очаровывает профессора Моша Терпина (одержимого своеобразным видением «Германского духа») и его дочь Кандиду. Только влюбленный в прекрасную девушку меланхоличный студент Бальтазар видит истинный облик злодея, остальные герои оказываются подвержены волшебному мороку: они безоговорочно принимают совершенного Циннобера и впадают в легкое недоумение только тогда, когда он «крадет» их собственные достоинства (в музыке, в опытах, на экзамене и т. д.). Друг Бальтазара — референдарий Пульхер, которого крошка Цахес лишил должности тайного экспедитора в МИДе, поначалу не может поверить в то, что это произошло чудесным путем. Молодой человек предполагает, что Циннобер добился повышения, как и все, — посредством взятки. Отрицание чудесного в судьбе крошки Цахеса несет в себе глубокий символический подтекст — автор таким образом показывает, что в обществе, поклоняющемся деньгам и власти, любой уродливый коротышка может стать прекрасным юношей, полным разнообразных дарований. Современному миру, по мнению Гофмана, не нужно волшебство, чтобы видеть в человеке то, чего в нем нет: высокая должность и богатство обеспечат ему всеобщий почет.

Преклонение перед сильными мира сего высмеивается автором на примере все того же крошки Цахеса, который предстает перед читателем не только лучшим скрипачом-виртуозом, но и уникальной обезьяной из зоологического кабинета. Подобный гротеск показывает всю нелепость существующих социальных норм, движущихся в сторону самоуничтожения.

Правда, этой же способностью Гофман наделяет и представителей искусства (скрипач Сбьокка, певица Брагацци), а также чужестранцев. Позже к ним присоединяются друзья Бальтазара: Фабиан и Пульхер. Цахес-Циннобер не теряет времени даром, и, пользуясь чужими успехами, быстро делает карьеру при дворе местного князя Пафнутия и собирается жениться на Кандиде.

Поэт-студент Бальтазар, обратившийся за помощью к знакомому магу Просперу Альпанусу, узнает от него тайну могущества Циннобера: он вырывает из головы карлика три огненных волоска, от которых и шла вся его магическая сила. Люди видят, каков их министр на самом деле. Цахесу ничего не остается, как скрыться в своем прекрасном дворце, но он тонет там в ночном горшке с нечистотами. Опять возникает реминисценция все с тем же золотым горшком, этаким дьявольским алхимическим сосудом, в котором все переплавляется и меняет привычную форму.

Концовка новеллы демонстрирует в своем последнем музыкальном аккорде тему романтической иронии. Свадьба Бальтазара и Кандиды символизирует тесное переплетение мечты и действительности и преподносится с долей сарказма. Семейная жизнь молодых людей мыслится в рамках волшебного пространства имения Проспера Альпануса, которое в качестве чудес дарит им обыденные вещи — хорошую погоду для стирки белья, небьющуюся посуду, самые вкусные в округе плоды со своего огорода. Фея Розабельверде преподносит невесте более романтический, но, тем не менее, приземленный подарок — волшебное ожерелье, которое позволяет всегда сохранять хорошее настроение. Честно говоря, это ожерелье счастья больше похоже на эвфемизм наркотического воздействия.

Новелла «Мадемуазель де Скюдери» (1820) — один из ранних примеров детективной новеллы.

«Как раз в это время Париж стал местом гнуснейших злодеяний, как раз в это время самое дьявольское, адское изобретение открыло легчайший способ их совершать…» Так начинается предыстория событий в новелле великого немецкого романтика Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Мадемуазель де Скюдери». Предыстория — потому что, рассказав со знанием дела о поимке шайки отравителей, орудовавших в столице Франции в конце XVII столетия, Гофман начинает повествование о серии таинственных ночных нападений, зачастую кончавшихся убийствами, погрузившими Париж в атмосферу страха. С преступниками пытается безуспешно бороться знаменитый полицейский Дегрэ (лицо историческое). Увы, он оказывается бессильным — правда, ему удается арестовать некоего Оливье Брюсона, но, хотя все улики говорят против молодого человека, невеста арестованного (и дочь одного из убитых) клянется, что ее жених невиновен, что произошла чудовищная ошибка.