Мужчина царственно кивнул. Марти села на ближайшее сиденье. Она не собиралась приближаться и держала пистолет на коленях, но мужчина, больше вовсе его не замечая, опустил руки. Сложил их у груди. Закинул ногу на ногу. Его улыбочка, гадкие лиловые звезды над головой, значок на пиджаке – все резало глаза.

– Отрадно слышать.

– Ну ладно. – Марти окончательно справилась с собой. – Ну и… как вы докатились до такой жизни? И что вам нужно от…

Но мужчина не хотел праздной беседы, небрежно бросил:

– Это долгая история, а времени мало. Считаные часы… – пауза была определенно театральной, но Марти пока не понимала ее суть. – У вас. Не у меня.

Он сделал скорбное лицо – и нырнул вдруг под автобусное сиденье. Марти, не понявшая, что ему там надо, рефлекторно задрала ноги и сжала коленки, хотя сидела далеко. Он едва ли заметил. Когда выпрямился, в руках держал чемоданчик с металлической ручкой. Медицинский? Да, кажется, и этот знак в виде жезла Асклепия… но присмотреться Марти не успела: смуглая ладонь закрыла серебристое тиснение.

– Ваш славный дружочек… – поглаживая плотную темную кожу, на пару секунд даже прислоняясь к ней подбородком, сказал мужчина. – Ну, который Балто… так старался, так старался! Ух! – От резкого движения в чемодане что-то звякнуло. В горле стало сухо.

– Лева? – прохрипела Марти, но мужчина продолжал в пустоту:

– Жалко будет, если вот это все разобьется, ужасно жалко. Да?

Формула. В чемодане формула. Какой-то препарат, или вакцина, или сыворотка, что-то, что Лева сделал, что-то, на что она даже не надеялась, когда в один из первых дней в госпитале позвонила ему. Смог – и как-то передал. Марти точно это знала, знала и другое – что это пялящееся на нее и ухмыляющееся существо перехватило ампулы. Выкрало из гуманитарного самолета? Еще раньше, в Москве? Выкрало. Чтобы идти по ее следу.

– Отдайте! – Марти подалась вперед. – Отдайте сейчас же!

Она видела достаточно плохих фильмов, чтобы понимать, как все пойдет дальше, – но все равно оказалась не готова. Мужчина фыркнул, с дурашливой гримасой поднял чемоданчик над головой, как если бы приносил в жертву каким-нибудь божкам, а затем разжал руки. Марти сорвалась с места, помчалась через салон и, когда автобус вильнул, грохнулась на колени прямо перед этими пыльными ботинками. Перед безупречными стрелками темных отглаженных брюк. Перед смуглыми руками, снова вцепившимися в чемодан и удерживающими его где-то на уровне ее глаз. Склянки тонко звякнули.

«Помоги мне, Оби-Ван Кеноби. Ты моя единственная надежда».

– Хорошая девочка, – прошептал незнакомец. – Тут вам самое и место. Как всему вашему поганому роду.

– Отдайте! – Марти снова потянулась к нему. – Да что вы творите? Люди… больные…

Что-то в ней, ее «магловская» часть, которую так оберегала мама, видимо, еще сопротивлялась, заставляла разговаривать… по-человечески. Мужчина даже не посмеялся над этим – просто не слишком сильно, но ощутимо пнул ее в живот. Скорее даже не пнул, а отодвинул назад, как надоевшую кошку.

– Ну-ка, девочка… как меня зовут? – Этот шепот больше походил уже на шипение. Голос стал почти ласковым. Марти начала вставать, тут же руки опять ослабили хватку на чемодане. Тот качнулся. – Посидите. Отдохните. Так как?..

– Мне плевать, – выдохнула Марти, послушно опускаясь на колени. – Вы… вы никакой не демон, нет, они не такие жалкие! Вы сумасшедший! Дайте чемодан!

Он молчал, с любопытством рассматривая ее. Пыльные ботинки теперь отстукивали по полу бодрый, смутно знакомый ритм. Боковым зрением Марти видела: за окнами не город, даже не небо – темная полоса с голубыми огнями. Редкие молочно-белые просветы. И что-то вроде паутины липнет иногда к стеклу, тут же отваливаясь.

– Как. Меня…

– Я сообщу в полицию! – громче взвизгнула она и еще раз дернулась вперед. – В русское посольство! В Интерпол! В…

– В ласковые понимающие уши священника-экзорциста? – пропел мужчина и, тоже подавшись чуть ближе корпусом, повысил голос: – Хватит терять время, как меня зовут? Говорите! КАК?!

От крика что-то будто лопнуло в ушах. Автобус резко, как вкопанный, остановился; мужчина комично охнул, вновь воздел к потолку руки – и швырнул чемодан вперед. Тот полетел под потолком. Мартина понимала: мчится он стремительно, но видела полет как в замедленной съемке. Слышала рассекающий воздух острый свист, отчаянный стеклянный стук, глухие-глухие всплески. Через автобус летела, чтобы разбиться, чужая жизнь. Десятки. Тысячи. Марти рванулась вбок, но прекрасно понимала, что смысла в броске нет, и ее «магловская» часть сдалась окончательно, ведьма же завопила во весь голос:

– Валаар! – И снова взрыв в голове, какая-то жуткая боль во всем теле до кончиков пальцев ног. – Вас зовут Валаар! Вы древний король, нет, нет, вы барон, а потом вас взяли в демоны, и вы…

Она упала, ударившись виском об угол одного из сидений. В салоне погас свет, в вентиляционный люк хлынула еще более густая чернота. Но через несколько секунд она растаяла, лампы загорелись, и Марти поняла, что сидит на прежнем месте, на сиденье, лицом к лицу с незнакомцем; чемодан на коленях держит она, а не он; внутри при малейшем движении что-то дребезжит, булькает. Марти медленно посмотрела на мужчину. Поле вокруг него было ровным, тонким и все еще лиловым.

– Видите, как славно? – Мужчина снова подмигнул ей раскосым глазом. – Раз – и я почти свободен. Раз – и вы живы… и друг ваш… ну-ну, не плачьте!

Он говорил с ней как с больной, интонацией точно вшивал в нее убеждение: «Все будет хорошо. Очень хорошо. Отлично». Но Марти, даже полуоглушенная, сбитая с толку и ощущающая в разбитых коленках слабую боль, уже знала: хорошо не будет. Скорее всего, будет очень, очень скверно, вот только… почему? На миг она отвернулась. За окном виднелся город L. А никакая не тьма.

– Что я сделала?.. – Марти прошептала это, едва дыша. Пальцы стиснули чемодан до судороги. Мужчина слегка повел плечами и поправил значок на пиджаке.

– Моя история. Кстати… расскажите ее, девочка. Обидно, что ее никто не знает, правда? В свое время об этом здорово позаботились… хорошо, что чародеям это не указ, да? Вы-то вспомнили, все вспомнили. И вашим друзьям очень поможет…

– Крыс здоров! – Марти прижала к себе чемодан. – Вы врете!

Он вытянул руку, потрепал ее по щеке, печально покачал головой. Марти отдернулась, вновь ощутив ожог. Озноб, от которого она тряслась, с ожогом совсем не вязался.

– Я расскажу, – забормотала она. – Всем расскажу, но не поэтому. Вы вор! Вор и психопат, вы террорист, и никакой вы…

Она слышала свой дрожащий, истеричный голос. Понимала, что, заговори кто-нибудь так с ней,