— Послушайте, Никол… Я давеча был в штабе бригады. На фронте сейчас затишье, так может, нам сгонять в Севастополь? Ей-богу, завтра выпрошу командировку для нас обоих. В дивизионе Рыбайло справится, а мы и запчастями разживемся, и с Глебовским посоветуемся насчет ремонта. «Ланчестеру» распредвал надо менять, а я в этом не силен. Может, выделит слесаря потолковее? Нет, правда, поехали! то, сами знаете, скоро наступление. Нехорошо идти в бой с таким камнем на сердце… и без распредвала!

Коля поднял голову, и долго, не мигая, смотрел на собутыльника. Потом тяжело вздохнул и согласно мотнул головой.

Решено! — обрадовался Адашев. — Но уговор: никаких дуэлей!

I

«События 1855 года в мировой прессе».

«Berliner Börsen-Courier», Берлин:

«Нам пишут из Парижа:

Император Наполеон III-й похищен из тюрьмы Мазас, где его содержали бунтовщики. Возможно, это лишь неуклюжая попытка скрыть то, о чем давно говорят во всех европейских столицах: несчастный император казнен по тайному приговору «Июньского комитета»!

«Wiener Zeitung», Вена:

Плененного мятежниками императора выкрали из застенка его сторонники!

Легион Свободы высадился в Марселе и движется на Париж!

Что ждет Францию — новые «Сто дней» или новая Вандея?

Вмешается ли Англия?

II

Париж, квартал Сен-Дени

Но каков стервец! — возмущался Белых. — Меняем третью лежку, и всякий раз этот сопливый ниндзя возникает на крыше, самое позднее, через сутки! Может, зря я не позволил Гринго его завалить?

— Не будьте таким букой! — улыбнулась Фро. Ее искренне забавляло, когда сher George[21] сердился. — Во-первых, твои янычары не настолько жестокосердны, чтобы обидеть это enfant crasseux à Paris[22], а во вторых, спрятаться в этом городе от таких, как малыш Мишо — дело немыслимое. Если, конечно, собираешься оставаться на поверхности, а не лезть в клоаку, которую описывает ваш мсье Гюго.

После боя в Сент-Антуанском предместье минуло шесть дней. Группа Белых успела сменить три конспиративные квартиры. Это было скорее перестраховкой, чем насущной необходимостью: тайной полиции в Париже то ли не было вовсе, то ли ее агентам сейчас не до подозрительных чужаков, свои бы шкуры спасти! Единственным, кто проявлял интерес к группе, оставался маленький савояр. Он выходил на их след с завидной регулярностью и едва не поплатился за это жизнью. В отсутствие Белых и Фро (они отправились на бульвары, понаблюдать за ликующими толпами, празднующими le renversement du tyran détesté[23]), Гринго, отвечавший за безопасность базы, обнаружил незваного гостя на соседней крыше, взял на прицел — и к счастью для юного трубочиста, решил, прежде чем нажимать на спуск, доложиться командиру. Белых сразу понял, кто нанес им визит, так что малыш Мишо, избежал роковой пули. Более того, он так и не узнал, какой подвергался опасности и по-прежнему встречал новых друзей широченной улыбкой.

Впрочем, каплей лишь делал вид, что сердился. Ему нравился маленький савояр; к тому же мальчишка приносил группе вполне ощутимую пользу. В ночь восстания, после того, как волна мятежа, вырвавшись из парижских предместий, захлестнула центр города, кто, как не Малыш Мишо показал им, как забраться, в обход всех караулов, на крыши Елисейского Дворца? Только благодаря ему они стали свидетелями того, как восставшие вытряхнули Наполеона III из кареты и торжественно препроводили в тюрьму Мазас. Белых, Змей и Карел и малыш Мишо, последовали за процессией в лучшем стиле фанатов паркура, — поверху, над мостовыми, заполненными вооруженными толпами, прячась за трубы и мансарды. И успели увидеть, как за плененным императором захлопнулась кованая калитка

Дело, казалось, было сделано: можно покидать Париж и отправляться через Руан, в Нормандию, по заранее намеченному маршруту отхода. Но Белых ждал; на настойчивые вопросы Фро и Лютйоганна — что они, собственно, забыли в Париже и долго еще будут торчать в грязных кварталах по соседству со всякими мизераблями? — он хмурился и неизменно переводил разговор на другие темы.

Спецназовцы, народ дисциплинированный, ни о чем не спрашивали. И так ясно, что у командира имеется некое задание, оглашать которое он пока не хочет. Или не может. А пока они раз в три дня меняли базы, да выбирались порой в город — посмотреть, послушать, вдохнуть воздух Парижа, в очередной раз скинувшего законную власть.

Но седьмой день на афишных тумбах запестрели листки с воззваниями «Июньского комитета» (так называли себя вожаки восстания). Листки сообщали о грядущем судебном процессе; парижанам предлагалось прийти на площадь Отель-де-Виль, дабы высказать свою волю. Прочтя воззвание, Фро нахмурилась, закусила губу: «mon cher ami, я не питаю особой любви к нынешнему императору Франции, но не забывай — эта площадь когда-то называлась Гревской. Здесь жгли, вешали и колесовали и до Революции, а в 1792-м впервые опробовали гильотину. Право, мне страшно за бедняжку Луи-Наполеона!»

III

Париж, квартал Сен-Дени

Рация тихо пиликнула. Каплей потянулся к ней и замер, поймав недоуменный взгляд Змея. По очереди взглянул на каждого, кто сидел за столом.

Фро. Гринго. Лютйоганн. Карел. Вий. Змей.

Все здесь.

Коробочка настырно пищала.

— Никто на рации не сидит?

Белых отжал тангенту.

— Снарк в канале, прием.

— Капитан-лейтенант Белых? Говорит Фомченко. Вы в Париже?

«Нет, б…, в Кызыл-Орде! В городской застройке «потаскун» бьет на пять кэмэ максимум…»

— Так точно товарищ гене… простите, откуда вы..?

— Жду вас через тридцать минут на бульвар де Тампль, возле Театр-Лирик. Отбой.

Коробочка замолкла

— Жорж, друг мой… — голосе Фро был полон яда. — Женераль Фомченко приглашает нас в театр? Если да, то это неучтиво — оставить даме полчаса на туалет!

* * *

Белых шагал вдоль бульвара, насвистывая на ходу веселенький мотивчик. Цилиндр, жилетка под распахнутым сюртуком, тонкая тросточка — рантье или мелкий торговец, из числа тех, кому доход не позволяет перебраться в квартал Марэ, а амбиции запрещают селиться в Латинском квартале. Змей в обычном своем прикиде (блуза мастерового, широкие штаны, потертое кепи) следует чуть позади, цепко оглядываясь по сторонам. Фро под ручку с Лютйоганном фланируют по другой стороне — парочка небогатых буржуа. Гринго, в облачении возчика, зажав под мышкой длинный, оплетенный кожей бич, отстает на двадцать шагов, контролируя обе группы.