И у меня галлюцинации.

Помутнение рассудка.

Алкогольная кома.

Да что угодно!

Только не то, что...

— Что… — начинаю продолжением мысли вслух, но тут же замолкаю.

А всё его пальцы, коснувшиеся моих губ.

Дышать, и то перестаю, вжимаясь спиной в постель.

Кажется, меня откровенно трясёт.

Но из нас двоих лишь я одна это замечаю.

— Выходи за меня, Асия, — упрямо повторяет Каан. — Я серьёзно. К чёрту всё. Всех. Будь моей женой. Я всё для тебя сделаю. Всё, что ни пожелаешь. Только я и ты — вместе будем. Остальные не важны.

Где-то здесь до меня начинает доходить, что всё-таки не галлюцинации. Становится страшно.

Он не в своём уме!

— Ты спятил. Я тебе когда предложила другую невесту найти, не имела ввиду себя, Каан. Это бред!

Стараюсь вывернуться. Но избавляюсь только от его пальцев на своих губах. Они соскальзывают к моему подбородку и крепко обхватывают, не позволяя окончательно отвернуться. Возвращают.

— Нет, — твёрдо произносит Каан. — Не бред. И я прекрасно понимаю, что это значит. Разве ты не этого хотела? Что ещё тебе нужно, чтобы ты мне поверила? — опять злится, цедя сквозь зубы. — Чего ты хочешь, Асия? Скажи! Просто скажи мне, мать твою!

Про мою мать — это он, конечно, зря…

Я ведь теперь тоже злюсь!

— Ты лучше про свою мать вспомни! — откликаюсь гораздо резче, нежели бы стоило, заехав ему в плечо кулаком. — А ещё лучше, давай ей позвоним? — предлагаю язвительно. — Может быть хотя бы она тебя вразумит? Объяснит тебе, что ничего я хотеть от тебя не могу! Не от тебя! Не хочу я тебя, понимаешь? Не хочу, Каан!

Второй удар в его плечо — такой же болезненный. Не только мою руку пронзает жгучим ощущением. В самое сердце. А может не в ударах моя проблема. В словах. Они ранят куда больнее и глубже.

— Я тебе разве не сказал, что мои родители тут не решают? — ловит мою руку, вздёргивает вверх, а сам склоняется ещё ближе. — Никто не решает. Только я.

Злость во мне лишь растёт и множится.

Если он так намекал, что его родители больше не против, раз теперь я не девочка с улицы, а подопечная того, у кого целая судостроительная империя, то они все будут очень разочарованы. Сомневаюсь, что бывший муж моей матери настолько проникнется моим гипотетическим счастьем, что сразу отвалит мне часть своего состояния в качестве приданого, если я заявлю ему столь «чудную» новость.

Да и…

— Только ты? — выплевываю в ответ. — Серьёзно? А я? Моё мнение здесь тоже не учитывается? Или ты опять играешь в амнезию? И совсем не слышал, что я тебе сказала? — продолжаю язвить. — Я. Не. Хочу. Теб...

Умолкаю. Его пальцы возвращаются к моим губам. Давят. Чтоб заткнулась. Но я затыкаюсь не поэтому. Внутри всё тугим узлом стягивает. Ровно в тот миг, когда чувствую на своих губах не только его пальцы, но и его губы. Прикосновение — едва осязаемое. Но и нет. Обжигает. Жалит. Травит. Вынуждает самой сходить с ума. Вонзается в мою душу тысячами раскалённых игл.

— Осторожнее вредина, — понижает голос Каан, намного крепче смыкая наши ладони над моей головой. — Будешь бросаться такими громкими словами, придётся мне разубеждать тебя в обратном, — шепчет совсем тихо. — Или ты именно этого и добиваешься?

Я почти не слышу то, что звучит открытой угрозой и обещанием. Куда громче колотится собственное сердце.

— Не смей… — и сама себя не слышу тоже.

Зато прекрасно различаю, как ударяется об стену слишком резко распахнутая дверь. Мне не обязательно оборачиваться в ту сторону, чтобы знать — от чьей руки. Тяжёлые шаги Адема Эмирхана ни с какими другими не перепутаешь.

Глава 28

Глава 28

Асия

Это катастрофа. Апокалипсис. Самый настоящий ядерный взрыв в моей голове. Стоит осознать, в какой именно позе опекун застаёт меня и Каана, воображение тут же подкидывает всё то, что последует дальше. Ни один из нас не выживет. Это я сейчас про тех, кто носит форму образовательного учреждения «Бахчешехир». Понятное же дело, Адем Эмирхан нас банально прибьёт. А если всё-таки оставит мне возможность дышать, и сама не уверена что лучше — так, или пусть в самом деле прибьёт.

Зажмуриваюсь.

Проклинаю себя за содеянное.

Каана внезапно становится очень жаль.

Он ведь его предупреждал!

Сомневаюсь, что владелец “Şirketler Grubu İttifakı” не сдержит это своё незыблемое слово.

И не я одна думаю о том же.

Каан…

Поднимается. Кажется, шагает ему навстречу.

— Я… — заявляет категоричным тоном.

Самоубийца!

— С тобой позже поговорим, — слышится от опекуна встречно, перебивая немногочисленное излияние Каана.

Ровно. Выдержано. Спокойно.

И это начинает пугать куда сильнее!

У меня опять галлюцинации?

От удивления открываю глаза. И так и замираю, уставившись на протянутую мне в приглашающем жесте мужскую ладонь. Явная демонстрация. Для Каана. Я ведь сама с ним пойду. Никто заставлять не станет.

— Идём, — произносит Адем Эмирхан.

Поднимаюсь. Не чувствую ног, когда опираюсь на них. Пальцы тоже слишком немеют. Прикосновение к мужской ладони ощущается до того невесомо, будто не существует вовсе на самом деле. Но я не обманываюсь собственными чувствами. Очень уж крепко держит меня опекун, пока тянет за собой сперва в коридор, затем к лестнице и по ней — вниз, а потом на улицу, сквозь толпу веселящихся подростков. Оглядываюсь по сторонам в поисках Лаль или Аяза, но не нахожу никого из них. Глупо с моей стороны, но в мозгах отпечатывается тот факт, что нехорошо уходить не попрощавшись. И да, ухожу. Как послушная овечка на убой следую за ним. По крайней мере, пока мы не добираемся до его машины. То ли снимаюсь с ручника, наконец, то ли просто прихожу в себя.

— Что ты здесь делаешь? — забираю руку.

Шагаю в сторону. Он не удерживает. Оборачивается.

— Не тебе следует задавать этот вопрос, Асия,— замечает ровным и ничего не значащим тоном.