А потому и отчет, направляемый в Центр Генрихом, он начал с неоднократно повторенной на всех пленках фразой: «Мы не воюем, мы торгуем». Постулат этот далее подтверждался конкретными делами.

Заводы американского концерна «Форд» в оккупированной части Франции, а точнее в Пуасси, всего в десяти километрах к югу от Парижа, приступили к выпуску авиамоторов для немецких военно-воздушных сил, а также автомоторов и покрышек для пятитонных немецких грузовиков.

Из того же источника стало известно, что сын Генри Форда Эдзел, курирующий зарубежные филиалы концерна, заручился согласием заместителя госсекретаря США на то, чтобы заводы Форда поставляли грузовики для вермахта, несмотря на, что США уже находились в состоянии войны с Германией, а для отвода глаз — некоторое количество машин и французам.

Санкционируя эту сделку, заместитель госсекретаря просил Форда-младшего сделать все, чтобы информация об американских поставках немцам ни в коем случае не просочилась в печать или иным путем не стала известной официальному Вашингтону, «поскольку после Пирл-Харбора мы находимся в состоянии войны с немцами», — напомнил заместитель госсекретаря мало интересующемуся политикой сынку магната.

От другого американского источника была получена информация о том, что американский нефтяной гигант «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» поставляет нефть на Канарские острова, где она перекачивается в немецкие танкеры, следующие под панамским флагом в Гамбург.

Продвижение Советской армии заметно оживило инициативы в лагере сторонников заключения сепаратного мира союзных держав с Германией в обход Советского Союза. Особую активность тут проявил посол США в Англии Джозеф Кеннеди.

Не меньший интерес представляет инициатива руководителя VI Управления службы имперской безопасности штандантенфюрера СС Вальтера Шелленберга. На встрече в ресторане «Три короля» (Базель, Швейцария) он обсуждал с госпожой Габриэль («Коко») Шанель, (владеющей патентом на духи «Шанель № 5», агентом германской разведки (псевдоним «Вестминстер»), ее предстоящую встречу с представителем правящей элиты Великобритании (возможно, с давним другом Уинстоном Черчиллем). Тема: скорейшее прекращение военных действий и подписание в обход России мирного договора между военными странами Запада и Германией. Судьба Гитлера является отдельной темой и подлежит специальному обсуждению. Принимая во внимание высокую популярность фюрера, немцы предлагают его изоляцию на юге Германии и образование нового германского правительства во главе с нынешним руководителем службы имперской безопасности Гиммлером.

* * *

Был поздний вечер следующего дня. Хозяева накрыли ужин и сели за стол в полной уверенности, что человек не может более суток добровольно лишать себя еды и воды.

Около восьми вечера послышались шаги по коридору, затем в дверь постучали и на пороге выросли двое хорошо одетых, гладко выбритых и бодро настроенных мужчин.

— А мы уж думали, что вы там, — робко начала дочка.

— Верно, проспали целые сутки, — неуверенно попытался оправдаться Дубровский.

Ужин был накрыт поистине царский. Два сорта тонких домашних колбасок с тушеной на свином сале капустой. Хозяин к началу застолья достал внушительный штоф со шнапсом и, разлив по рюмкам, предложил тост «за успехи нации», не определив, о какой нации и чьих успехах был провозглашен тост. Гости не могли не оценить такой крестьянской хитрости. Хозяйка же, не будучи большой противницей крепких напитков, после четвертого соприкосновения с вместительным тонкостенным сосудом, дала волю чувствам.

— Я родом из Эльзаса. После Первой мировой к нам вошли французы и забрали все, что можно, в счет, как они говорили «репараций». Мама и я с двумя сестрами выжили только тем, что стирали и гладили их загаженные кальсоны. Привозили белье громадными кучами, вонявшие чесноком и экскрементами так, что соседи, проходя мимо, надевали повязки из носовых платков в несколько слоев.

Увлекательный рассказ о смердящих подштанниках французов захватил слушателей настолько, что они и не заметили исчезновения хозяйской дочери и Дубровского. Когда же Генрих спохватился, хозяйка взмолилась не нарушать, как она выразилась, «обряд здоровья», совершаемый в настоящий момент ее дочерью. Люди, живущие на земле, относятся к человеческому естеству и его потребностям как к части окружающей их природы, иначе чем горожане.

Хозяйка охотно рассказала о судьбе дочки, которую она поначалу отправила в город прислугой к владелице небольшой пекарни. Вскоре булочница отхлестала деревенскую девочку за нерадивость грязной половой тряпкой. Не стерпев обиды, та вернулась домой и теперь очень страдает от отсутствия мужского внимания. Далее последовал неизбежный панегирик фюреру, который освободил немцев на западе страны от жестоких французских издевательств и унижений, а, главное, вернул Германии Эльзас и Лотарингию. Заслушавшись, гости не заметили возвращения за стол отлучившейся пары. Грузно опустившись на стул рядом с Дубровским, хозяйское чадо, пылая щеками, обводило всех взглядом, полным ощущениями только что пережитого и еще большей надеждой на будущее.

Сердце матери ликовало при виде счастливо улыбающейся дочери. Она тихо склонилась к уху Генриха:

— Вот уж вам спасибо за приезд, ублажили дочку. А то все воет по ночам, как голодная волчица. Понять могу, а что поделать? Тут в округе, все, хоть чуть напоминающие мужчин, на строгом учете у стервозных жен. Мужик, даже если на протезе, шаг влево, шаг вправо — уже скандал. Слава Богу, вы подъехали. Смотрите, девка зарумянилась, смотреть на нее — сердце радуется! Останьтесь подольше у нас, мы вот поросенка зарежем, кормить по мирным нормам будем, особенно вашего… Ну и вас тоже, конечно, — спохватилась, осознав неловкость, хозяйка.

Генрих от души рассмеялся, в очередной раз восхитившись способностью немцев ставить естество выше предрассудков.

Сентиментальной драмы прощания избежать все же не удалось. На следующее утро к дому сразу после завтрака подкатил не первой свежести «Опель», который дочка хозяев восприняла как появление катафалка. Глаза наполнились влагой, лицо вытянулось в плачущую гримасу.

Дубровский повел себя как истинный мужчина: подойдя к девице, поцеловал ее дважды — в щеку и в лоб. И, развернувшись словно на плацу через левое плечо, пошел к машине. Девица, не в силах сдержать горя, бросилась назад в дом, где ее ждала взбитая подушка, привычно впитывавшая человеческое горе.

Пожилой ефрейтор, пригнавший машину, рассказал Генриху обо всех причудах немолодого «Опеля», сам, будучи из местных, предпочел задержаться у гостеприимной хозяйки.

* * *

На полпути до Берлина решили свернуть в небольшой лесок, осмотрели местность, натянули антенну и противовес. Дубровский выдвинулся немного ближе к дороге, махнул рукой. Генрих передал позывные, получил ответ и быстро работающее передающее устройство тут же «выстрелило» в эфир несколько групп зашифрованного материала. Секунды спустя была принята отбивка «принято». Едва уложил аппаратуру вместе с антенной в портфель, как рядом послышался хруст веток и из кустов появился непривычно взволнованный Дубровский.