Молчание затянулось. Данросс видел, как хитрые глаза старика перебегают с Пола Чоя на него. Он понимал, что влип с половинкой монеты. Платить придется. Если она настоящая, платить придется, украдена она или нет.

«У кого украдена? – кричало все внутри. – Дирк Струан не знал, кому были отданы остальные. В своем завещании он высказал подозрение, что одна оказалась у его наложницы Мэй-мэй, но у Жэнь-гуа не было никакого резона делать такой подарок.

Будь она у Мэй-мэй, – рассуждал Данросс, – она могла перейти по наследству Шити Чжуну, нынешнему главе линии Чжун, линии Мэй-мэй. Может, ее украли у него?

Кто еще в Гонконге?

Если на этот вопрос не могли ответить ни тайбань, ни «Карга», то как на него отвечу я? Ни одна семья не ведет свою родословную от Жэнь-гуа!»

В нависшей тишине Данросс смотрел и ждал. С подбородка Пола Чоя упала еще одна капля пота: он взглянул на отца, потом снова уставился в стол. Данросс почувствовал в этом взгляде ненависть, и это его заинтересовало. Потом он заметил, как странно У зыркнул на Пола Чоя. Идея родилась в сознании мгновенно.

– В Гонконге все решаю я, – произнес он по-английски. – Окажите мне поддержку, и в течение недели получите огромные прибыли.

– Хейя?

Данросс впился глазами в Пола Чоя, встретив его изумленный взор.

– Пожалуйста, переведите, мистер Чой, – попросил он.

Пол Чой повиновался. Данросс удовлетворенно вздохнул. Слова «В Гонконге все решаю я» Пол Чой не перевел. Снова наступило молчание. Данросс расслабился, почувствовав себя свободнее, потому что понял: и тот и другой клюнули.

– Тайбань, мое предложение, насчет монеты, ты согласен? – проговорил старик.

– Насчет моей просьбы, просьбы поддержать деньгами, ты согласен?

– Это вещи разные, они не связаны друг с другом, как дождь и, ети его, шторм, – рассердился У. – Да или нет по монете?

– По монете я согласен. Но не завтра. На следующей неделе. В пятый день.

– Завтра.

– Досточтимый Дядюшка, может быть, завтра вы снова попросите своих друзей, – осторожно вмешался Пол Чой. – Завтра утром. Вдруг они найдут возможным помочь тайбаню? – Он хитро глянул на Данросса. – Завтра пятница, – сказал он по-английски. – Как насчет понедельника в… в четыре часа пополудни по монете? – И повторил сказанное на хакка.

– Почему в это время? – раздраженно спросил У.

– В три часа пополудни закрывается денежный рынок заморских дьяволов, Досточтимый Дядюшка. К этому времени Благородный Дом или устоит, или утратит право так называться.

– Мы всегда будем Благородным Домом, мистер Чой, – вежливо поправил Данросс по-английски. Он впечатлился ловкостью молодого человека и тем, как тот ухватил скрытый намек. – Я согласен.

– Хейя?

Когда Пол Чой закончил перевод, старик проворчал:

– Сначала я проверю потоки энергии Земли и Неба и выясню, благоприятный ли это день. Если благоприятный, дам согласие. – Он махнул большим пальцем Полу Чою. – Ступай на другую лодку.

Пол Чой встал:

– Благодарю вас, тайбань. До свидания.

– До скорой встречи, мистер Чой, – ответил Данросс, рассчитывая увидеться с ним на следующий день.

Оставшись наедине с Данроссом, старик негромко сказал:

– Спасибо, Старый Друг. Скоро мы будем гораздо более близкими партнерами в бизнесе.

– Не забывай, Старый Друг, что говорят мои предки, – зловеще произнес Данросс. – И Зеленоглазый Дьявол, и та, что с Дурным Глазом и Зубами Дракона: они наложили великое проклятие и навели порчу на «белые порошки» и тех, кто наживается на них.

Грубый старый моряк в элегантной одежде нервно дернул плечами:

– А мне-то что? Я знать ничего не знаю о «белых порошках». Ети их всех, эти «белые порошки». Я ничего о них не знаю.

И ушел.

Трясущимися руками Данросс налил себе большую порцию бренди. Чувствовалось, что сампан пришел в движение и снова куда-то плыл. Он вытащил восковые отпечатки. «Тысяча против одного, что половинка монеты настоящая. Господи всемогущий, что может попросить этот дьявол? Могу поспорить, это наркотики, что-то связанное с наркотиками! Насчет проклятия и порчи, это я, конечно, придумал – ничего подобного у Дирка нет и в помине. Тем не менее на наркотики я не соглашусь».

Но беспокойство не покидало. Перед глазами стояли написанные рукой Дирка в Библии строки, под которыми он поставил свою подпись, клянясь перед Господом: Всякому представившему другую половину любой из этих монет дарую все, что он ни попросит, ежели это во власти тайбаня…

Слух уловил присутствие кого-то чужого еще до того, как звуки сделались отчетливыми. Лодки мягко соприкоснулись бортами. Шаги. Он изготовился, не зная, что за опасность его ждет.

Девушка была юная, красивая и веселая.

– Меня зовут Снежная Яшма, тайбань, мне восемнадцать лет, и я – личный подарок Досточтимого У Сана на эту ночь! – Мелодичные звуки кантонской речи, аккуратный чунсам, высокий воротничок, длинные ноги в чулках, туфли на высоких каблуках. Она улыбнулась, показав прелестные белые зубы. – Он счел, что вам, может быть, нужно подкрепиться.

– Вот как? – пробормотал Данросс, стараясь прийти в себя.

Засмеявшись, она присела.

– О да, он так и сказал. И я тоже не откажусь подкрепиться: есть хочется – умираю, а вы? Досточтимый Златозубый заказал кое-что для возбуждения аппетита: быстро прожаренные креветки с гороховыми стручками, говядина в соусе из черных бобов, немного пельменей глубокой заморозки по-шанхайски, быстро прожаренные овощи с сычуаньской капустой и пикантная курица гунбаоцзи[78]. – Она расплылась в улыбке. – А я на десерт!

00:35

Банкир Кван в раздражении снова и снова нажимал на кнопку дверного звонка. Дверь распахнулась, и показалась Венера Пань, которая завизжала на кантонском:

– Как ты смеешь являться сюда в такое время, ночью, без приглашения?! – Выпятив подбородок, красотка одной рукой взялась за дверь, а другую вызывающе положила на бедро. На Венере было потрясающее вечернее платье с декольте.

– А ну уймись, шлюха сладкоречивая! – заорал в ответ Банкир Кван и, отпихнув ее в сторону, прошел в прихожую. – Кто платит за эту квартиру? Кто купил всю эту мебель? Кто оплатил это платье? Почему ты не готова лечь в постель? Кто…