Наутро моя голова просто разрывается от боли. Спасибо медсестре, нехотя принёсшей мне таблетку. Господи, на меня даже медперсонал смотрит, как на откровенное зло. Все, кроме Генри Фьорда, пришедшего меня проверить вместе с мамой. Вот их я тоже видеть не хочу. То, какими глазами он смотрит на маму, а она не обращает внимания и пытается ими придушить меня, о многом говорит и я вспоминаю, о чём хотела спросить.

– Вы спите с ней? – Резко спрашиваю я. Генри убирает фонарик от моего лица и сглатывает от неожиданности.

– Айви, немедленно прекрати! – Возмущённо повышает голос мама.

– Это ведь просто вопрос. На него есть ответ. Так почему бы не ответить? – Подозрительно прищуриваюсь я.

Генри поднимается с моей кушетки и прочищает горло. Он начинает краснеть и поправляет узел галстука на шее, немного ослабевая его.

– Айви, нет. Между мной и твоей мамой нет подобных отношений. Мы давно друг друга знаем, и я уважаю твоих родителей. Они мои друзья. Но я не отрицаю, что Тереза вытащила меня из петли. Без неё я был бы мёртв…

– Не надо, Генри. Моя дочь просто невоспитанная хамка, – мама так нежно обращается к нему, а на меня рычит. Закатываю глаза и цокаю.

– Она должна знать. Надо прояснить этот момент, Тереза. Когда моя жена покончила с собой, то я на стены лез от горя. Я никому не мог довериться, кроме Терезы, потому что мы хорошо знаем друг друга. Точнее, она заботилась обо мне после смерти жены. И я хотел отплатить тем же. Я знал, как она скучает по тебе и ненавидит чаепития в женском клубе. Поэтому мы решили встречаться за ланчем, чтобы просто помолчать, посмотреть на уток или обсудить какие-то новости. Не быть одинокими. У меня детей нет, своих детей, только приёмные, да и те не особо волнуются обо мне. Вы с Пэнзи выросли и больше не нуждаетесь в родителях так, как раньше. Так что мы общались и всё, Айви.

– И общаться нужно всегда в костюме, – ехидно хмыкаю я.

– Айви, – шипит мама.

– Костюмы… у меня их три. Это подарки жены, и я всегда их ношу. Другой одежды после её смерти у меня не осталось, я избавился от неё из-за горя. Я хотел быть ближе к ней и… наверное, это глупо, – Генри нервно улыбается. – У меня пунктик на этот счёт. Если я не надену один из подаренных женой костюмов, то мне плохо становится, ощущение, словно я её предал. А так она всегда рядом со мной. Мне это помогает жить.

Чёрт. Ладно, признаю, я ошиблась.

– И вам не нужна моя мать, как любовница? – Почему я не могу заткнуться?

– Нет, Айви. Я уже слишком стар для этого, тем более она замужем, и я очень надеюсь, что всё же ваша семьи станет целостной снова. И я буду рад, если нас навестит Людвиг. Я скучаю по нему. Мы были лучшими друзьями, пока он не уехал и не оборвал со мной всё общение.

– Хм, хорошо. Тогда больше вопросов нет, – пожимаю плечами, а внутри облегчённо отпускаю ситуацию. Я отстояла честь отца, и я хорошая дочь.

– Извинись, – требует мама.

– За что? За то, что я не доверяю тебе? Не дождёшься. Надо было сразу рассказать о том, как обстоят дела, а не вынуждать меня самой разбираться с этим и додумывать всё за тебя. Сама виновата, ты и извиняйся.

– Господи, откуда у тебя столько наглости, Айви?

– Это логика. Я не считаю себя виноватой перед мистером Фьордом, да и он не обижен. Не так ли? – Бросаю взгляд на Генри.

– Не обижен. Всё в порядке. Недопонимание случается.

– Видишь? Всё окей. Так когда я могу выйти отсюда? Я готова прямо сейчас. Я могла бы полежать и дома, какая разница, где лежать, да?

– Здесь есть небольшая проблема, Айви. Ввиду твоего сильного удара по голове, я не могу разрешить выписать тебя в ближайшее время. Тебе придётся неделю полежать здесь, чтобы восстановить силы и убедиться, что никаких последствий удар не вызовет, – мягко произносит Генри.

Недоверчиво прищуриваюсь. Мама отводит взгляд к окну, за которым спокойная, солнечная погода.

– И если уж быть совсем честным, то ты сделаешь одолжение своей матери, если останешься в больнице, – добавляет серьёзнее Генри.

– Неужели, мэр и вам угрожал? – Шепчу я.

Мама подавленно смотрит на меня, а Генри, кивая, вздыхает.

– Он был у меня ночью и потребовал, чтобы я быстрее выписал тебя и уволил Терезу, если ты не покинешь город, Айви. Но я не могу позволить, чтобы он манипулировал людьми. Я, конечно же, не выпишу тебя и уж точно тебе не советую уезжать отсюда…

– Генри, ты же обещал! – Повышает голос мама.

– Я обещал сделать всё, чтобы никто не пострадал. Я это и делаю. Я не считаю правильным следовать приказам мэра, которые построены лишь на недовольстве выбора его дочери. Это не его дело, кого любит Сью-Сью. Тем более Айви не виновата в том, что именно машину Сью-Сью повредили. Никто не заставлял эту девушку ехать рядом с Айви. И уж о чём следует подумать мэру, так о том, почему машину его дочери повредили. Ему бы вспомнить, через сколько трупов он переступил прежде, чем стать шишкой города, – резко и довольно озлобленно выпаливает Генри. Вау. Так, ситуация теперь становится чересчур запутанной. Явно в городе мэра не любят, даже те, кто знал его раньше. Значит, у мэра много тайн и он постоянно использует власть, чтобы подавить людей, запугать их. Но чем ему помешал Пирс?

– Генри, тебе нужно немного успокоиться. Ваши с Кристофером недомолвки в прошлом давно уже перестали быть настолько важными, чтобы ты сейчас принимал сторону Айви. Кристофер ведь тоже прав. Он испугался за свою дочь и не каждый день прокалывают шины машины, чтобы кого-то ранить. У нас такого никогда не было. Поэтому понятно, почему он приехал к тебе с требованием выписать мою дочь, чтобы мы её отправили домой. Ты должен войти в его положение…

– Тереза, это вопрос не только личного конфликта с ним, но и отстаивание прав свободы выбора любого гражданина Америки. Кто он такой, чтобы запрещать Айви жить здесь? Никто. А чтобы не было подобных случаев, где только, напоминаю, твоя дочь пострадала, но не Сью-Сью, ему следовало бы думать не о власти, а о совести из-за ошибок прошлого. Сейчас он только пожинает плоды. И я отказываюсь следовать его приказам. Я не выпущу Айви из города. Она имеет право жить здесь, как и Пэнзи должен жениться на той, кого любит. Господи, Тереза, почему ты отступаешь? Ты обязана бороться за своих детей!

– Не ори на меня, Генри. Я их защищаю от позора. Ты же слышал, что про Айви говорят. Будет хуже…

– Будет хуже, если мы позволим им это говорить. Ты позволишь. Я не собираюсь это терпеть. Прямо сейчас распоряжусь, что если кто-то причинит боль твоей дочери, то я разберусь с ним. Могут приходить ко мне, пока здесь нет её отца. Именно так…

– Генри, ты не посмеешь! Я сама могу разобраться!

Эти двое вылетают из моей палаты, оставляя меня в полном недоумении. Отчасти было противно, а с другой стороны, весело наблюдать за тем, как ссорятся старички и трясут своими высохшими кулачками. Нет, конечно, я всё слышала и осознаю, что дело становится всё паршивей и паршивей. Мэр серьёзно решил взяться за меня и уничтожить меня. Да, я могу это списать на страх за жизнь Сью-Сью, но… я уже не первый раз слышу упоминание своего брата и прошлое, где случилось нечто страшное для мэра. Он шёл по трупам… он мог убить Пирса и Генри, вероятно, знает об этом. И раз он на моей стороне, что меня, несомненно, радует, я поговорю с ним и вытащу из него информацию.