Возможно, подражатели появятся. Но это крайний случай. Если придётся одному. А если нет? Если за ним пойдут? Самое эффектное – прийти на Тверскую к мэрии и орать: «Мы здесь власть!» А как менты нагрянут, достать стволы и начать акцию всерьёз. На митинг не пустят с оружием? Чушь! Всё получится. При этих мыслях в животе теплело. Или его запомнят обычным убийцей, или героем, лидером, вождём, тем, с кого всё началось. Задуманное им способно дать такой толчок, что всё начнёт меняться.

Больше всего удивляло, что его до сих пор не вычислили и не взяли. Если бы его арестовали, папаша получил бы шанс проявить себя, доказать свою любовь. Нашёл бы ему адвоката, точно нашёл бы. И до конца не верил бы, что его отпрыск убийца. Менты нынче туповатые. Может, и выгорело бы. Но ему это ни к чему.

Хотя, если вдуматься, в том, что он ещё на свободе, ничего такого сногсшибательного нет.

Иса Рахметов его не выдаст. Они в своё время поклялись кровью. Для кавказца нарушить слово – значит не жить.

В память вернулись армейские сцены…

До того случая они не особо общались. И вот однажды Виктор проснулся среди ночи от криков. Пошёл проверить, что случилось. Человек десять старослужащих всем скопом лупили Ису. Тот лежал на полу, уже почти не укрываясь от ударов.

Виктор, не раздумывая, бросился на помощь, начал орать что есть мочи, требуя прекратить. Он не хотел, чтобы на его глазах забили человека. Действовал инстинктивно, стремился привлечь внимание. Бившие удивились, остановились. Один сказал:

– Отвали! Он деньги у нас украл. Наказываем.

За это время Иса смог подняться. Лицо залито кровью. Виктор встал рядом:

– Тогда и меня.

Некоторое замешательство нападавших привело к тому, что в казарму ворвался дежурный прапорщик. Крик Виктора разбудил его, человека бывалого, немолодого. Толковали, он застал ещё первую чеченскую кампанию, где его контузило, солдат гнобил в рамках положенного, но полной скотиной и садистом, в отличие от других прапоров, не был. Увидев, что происходит, он отправил Ису и Виктора в медсанчасть. Виктор в помощи не нуждался, он испачкался в крови Исы. Потом он благодарил Бога и прапорщика, что его не оставили одного против десятерых.

В казарме начались ночные войны. Иса и Виктор собрали ребят. После нескольких жестоких битв те, у кого Иса якобы украл деньги, признали превосходство противников. Выяснилось, что ничего он не воровал. Просто отморозкам потребовалась жертва. Иса и Виктор с тех пор до конца срочной крепко дружили, вели за собой остальных, взяли власть в свои руки. Никогда его так не уважали, как в те месяцы. Армия мало чем отличается от тюрьмы. После службы они связь не потеряли, хоть виделись нечасто. Когда бывший сослуживец и его брат куда-то уезжали, Рахметов доверял Виктору ключ, чтобы тот раз в день захаживал, проверял, всё ли в порядке. Виктор догадывался, что Иса занимается чем-то не очень чистым, но никогда не спрашивал. Захочет – сам расскажет. Он втайне гордился, что спас его. Одного человека отбил от смерти.

Теперь, правда, поводов для гордости нет. Счёт стал равным.

Так что Иса, которого закрыли вместе с братом, его не сдаст. А Бекир? Бекир не ослушается старшего.

Вдруг его всего передёрнуло: возможно, перед Исой и его братом встанет выбор – выгородить его или спасти себя? Вику нашли в их хате. Им наверняка шьют сейчас убийство. А они точно знают, кто убил. Долго ли станут отпираться? Подставил он друга своего, подставил. Нехорошо. Как-то он в горячке последних дней об этом не задумывался. Но какого же чёрта они вернулись раньше и не предупредили? А вдруг они сочтут его трусом за его бегство? И после этого снимут с себя обязательство его не продавать?

Ладно. Нет смысла гадать. Если за ним ещё не пришли, всё не так уж скверно!

Братья ввалились в хату, как раз когда он Вике в вену вводил амфетамин. Наркотик достала его соседка по лестничной клетке в Реутове. Разбитная такая медсестрёнка. Незадорого. Хотела его. Надеялась. Дура! Всё исполняла, что он просил. С такой бы преданностью да в революционеры. Он так психовал тогда, что все руки мёртвой Вике исколол, но так и не попал в вену. Было бы приятно, если эту тварь сочтут наркоманкой. Он бы сам в полицию позвонил, дал наводочку.

Тварь она! Как он давил ногами её айфон, какой хруст стоял! Это потом, когда уже убил её и убежал. Словно в отместку за то, что всё прошло не как он планировал. Но он это исправит. Всё можно обернуть себе на пользу. Всё.

Жаль замысла! Как всё выстраивалось! Рахметовы в Майкопе. У них алиби. Вот пусть и разбирались бы менты в том, как Вика в квартиру попала. Типичный висячок. И Вика опозорена. Поделом сучке. Журналисты бы точно докопались. Кто-нибудь из ментов за бабки слил бы такую красоту: внучка генерала полиции умерла от передозировки.

Бекир, кстати, орал на него, когда братья застали его в ванной с телом Вики. Дико орал. Сорвался. Иса его успокаивал. Иса всегда за него. Только они придумали, что тело в большой мусорный мешок засунут и вывезут куда-нибудь (не так, конечно, как задумывалось, но делать уже нечего было), как тут стук, крик, дверь вышибают: «Полиция! Никому ни с места!» Слава богу, около окна люлька строительная висела. Он через неё – повис на краю и спрыгнул, только ногу ушиб немного и лицо поцарапал.

Рабочие его не выдадут. Они ничего не сообразили. И описать не опишут. Всё быстро очень произошло. Ну, скажут, какой-то псих из окна сиганул. Счастье, что люлька подвернулась. Иначе ноги бы переломал…

Эх, Вика! Как счастливы мы могли бы быть с тобой, душа моя, не окажись ты чудовищем. Той, что стучала и врала каждый миг. Животным, обрекающем всех на муки.

После того дня, внутри которого уместились её выпады в его адрес и долгие прощальные поцелуи, всё между ними сладилось.

Виктор стал частью вольнодумного общества и, как он тогда считал, частью Вики; она для него стала всем тем, о чём он и не мечтал. Вика просила не афишировать их отношения, да он и не стремился. Когда они оставались вдвоём, не разговаривали ни о какой революции. Часто смотрели фильмы, Виктор вспоминал режиссёров, которыми раньше увлекался, и Вика ставила эти ленты. Техника в её квартире позволяла. Огромный экран-плазма. В химии она не разбиралась, но просила её просветить. Делала вид, что