Мастер-свиновод Карло Деограчиас обладал терпением крокодила. Он экспериментировал на животных с седативными препаратами, употребляя главным образом все тот же асепромазин, которым намеревался усыпить доктора Лектера. В результате он точно узнал, сколько вещества требуется для того, чтобы погрузить в сон стокилограммового секача, и через какие интервалы укол следует повторять, чтобы продержать его в покое четырнадцать часов без вредных для организма животного длительных последствий.

Поскольку Вергеры являлись крупными экспортерами и импортерами животных и весьма успешно сотрудничали с Министерством сельского хозяйства в реализации программы селекции, ворота в США для свиней Мейсона были широко распахнуты. Форма 17 — 29 Ветеринарной службы была заполнена и в соответствии с законом отправлена факсом в Ривердейл, штат Мэриленд, где находилось Управление санитарной инспекции животных и растений. Форму сопровождали официальные ветеринарные справки из Сардинии. Кроме того, Карло желал ввести в США пятьдесят ампул замороженной спермы, за что ему пришлось заплатить пошлину в размере тридцати девяти долларов пятидесяти центов.

Лицензия на ввоз животных и спермы была получена также по факсу. Вместе с лицензией поступили разрешение не посылать животных на обычный карантин в Ки-Уэст и уведомление о том, что инспектор Ветеринарной службы досмотрит свиней непосредственно на борту самолета в Международном аэропорту Балтимор — Вашингтон.

Карло и его помощники братья Пьеро и Томмазо Фальчоне собрали клети. Это были прекрасные сооружения со скользящими дверями с обоих концов. Днища их были засыпаны песком и обиты мягким материалом. В последнюю минуту они вспомнили о зеркале из борделя и тоже его упаковали. Фотографии свиней, обрамленные рамой в стиле рококо, очаровали Мейсона.

Действуя весьма тщательно и осторожно, Карло усыпил шестнадцать свиней — пять кабанов, взращенных в одном загоне, и одиннадцать маток, одна из которых ждала приплода. Он специально проследил за тем, чтобы вывозимые матки не находились в состоянии эструса (течки). Когда животные уснули, Карло учинил им внимательный осмотр. Он ощупал их острые зубы и не менее острые клыки. Карло подержал в ладонях их ужасные рыла, заглянул в крошечные блестящие глазки и, приложив ухо к груди, убедился в проходимости дыхательных путей. Затем он надел на их изящные лодыжки путы и дал команду укладывать животных на парусину, чтобы втаскивать в клети. Когда все свиньи оказались на месте, Карло лично задвинул и закрыл скользящие двери.

Грузовики, выбиваясь из сил, доставили свиней через горы в Кальяри. В аэропорту их уже поджидал грузовой аэробус фирмы «Каунт флит эйрлайнз», специализирующейся на перевозке скаковых лошадей. Данный самолет обычно транспортировал американских скакунов на знаменитые скачки в Дубай и обратно. Сейчас на его борту находилась лишь одна лошадь, загруженная в Риме. Едва почувствовав запах свиней, лошадь начала проявлять беспокойство. Она ржала, била копытами и пыталась подняться на дыбы в своем небольшом, обитом мягкими матами стойле. Это продолжалось до тех пор, пока члены экипажа не вывели животное из самолета, введя тем самым Мейсона в дополнительные расходы. Чуть позже ему, чтобы избежать судебного иска, придется обеспечить доставку скакуна владельцу и оплатить все связанные с этим расходы.

Карло и его помощники летели вместе со своими питомцами в герметичном грузовом отсеке. Пока самолет находился над океаном, Карло каждые полчаса обходил животных и, возлагая ладонь на их заросшую щетиной грудь, проверял биение диких сердец.

Даже пребывая в отличной форме и будучи голодными, шестнадцать свиней не способны полностью сожрать доктора Лектера за один прием. Для того чтобы целиком съесть кинорежиссера, им потребовались сутки.

Мейсон хотел, чтобы в первый день доктор мог наблюдать за тем, как свинки съедают его ноги. Ночью жизнь доктора будут поддерживать вливанием физиологического раствора, а затем его снова подадут к столу.

Мейсон обещал Карло, что тот в перерыве между сеансами сможет провести часок наедине с доктором Лектером.

За второй прием свиньи съедят его полностью, выжрав за первый час лицо и брюхо. После этого самые крупные кабаны вместе с беременной маткой, насытившись, отойдут в сторону и в дело вступит остальная орава. К этому времени, правда, представление уже можно будет считать закончившимся.

Барни никогда раньше не приходилось бывать в амбаре. Он прошел в него через боковую дверь под трибунами, окаймляющими с трех сторон старую арену для показа лошадей и их выездки. Заброшенная и тихая арена (лишь воркование голубей под стропилами нарушало тишину) все еще хранила атмосферу напряженного ожидания. За кафедрой аукционера, собственно, и начинался длинный амбар. Широкие двустворчатые ворота, ведущие к стойлам и в помещение, где хранилась сбруя, стояли распахнутыми.

Услышав голоса, Барни крикнул:

— Хэлло!

— Мы — там, где сбруя, Барни, — раздался глубокий голос Марго. — Иди к нам.

Помещение, куда пригласили Барни, оказалось местом довольно веселым. Его украшали развешанная повсюду упряжь и разнообразные, изящной формы, седла. Здесь господствовал аромат кожи. Теплые лучи солнца, прорываясь через запыленные окна под самым карнизом, делали запах кожи и сена еще сильнее. Открытый люк в одной из стен вел на сеновал.

Марго занималась тем, что разгребала конские скребницы и недоуздки. Ее волосы были светлее, чем солома, а глаза такими же синими, как печать санитарной инспекции на мясной туше.

— Привет, — произнес, стоя в дверях, Барни. Ему показалось, что помещение выглядит немного театрально, словно его специально оборудовали для посещающих имение детей. Высотой потолков и потоками света, льющегося из высоко расположенных окон, хранилище сбруи напоминало церковь.

— Привет, Барни. Потопчись здесь немного, мы приступим к еде минут через двадцать.

Откуда-то сверху, с сеновала, до него донесся голос Джуди Инграм:

— Барни-и-и! Доброе утро. Потерпи чуть-чуть и ты увидишь, что мы приготовили на обед! Марго, у тебя не возникло желание поесть на воздухе?

У Марго и Джуди вошло в привычку каждое воскресенье перед самым прибытием детей обрабатывать скребницей жирных шотландских пони. После этого они всегда устраивали себе пикник.

— Давай попробуем расположиться у южной стены амбара, на солнце, — ответила Марго.

Каждый из присутствующих казался чуть-чуть излишне возбужденным. Человек с таким опытом работы в психиатрической лечебнице, как у Барни, не мог не знать, что чрезмерное возбуждение и жизнерадостность не сулят весельчаку ничего хорошего.

В антураже помещения господствующее место занимал лошадиный череп, прикрепленный к стене чуть выше человеческого роста. На череп были нацеплены уздечка и шоры, и его слегка прикрывала драпировка, окрашенная в скаковые цвета Вергеров.

— Это Флит Шэдоу. В 1952 году он выиграл приз «Лоджпол» — единственный победитель скачек, которым когда-либо владел отец, — пояснила Марго. — Папаша был слишком прижимист для того, чтобы заказать чучело. — Она подняла взгляд на череп и добавила: