– Вообще-то, я рад видеть тебя, – признался Генрих. – Не надо портить мне впечатление.

– Как это трогательно! – воскликнула она, но улыбка получилась наигранной.

– Мы теперь должны действовать вместе, – сказал он, нахмурившись. – Может, заключим перемирие?

– Перемирие! – Улыбка, казалось, прилипла к ее губам. – Как тебе угодно.

Они обедали в соларе, слуги принесли блюда и удалились, оставив их на боковом столике, чтобы король и королева сами могли брать все, что пожелают.

Когда они сели, Генрих не теряя времени вернулся к вопросу о коронации Молодого Генриха.

– Вот чего я хочу, – начал он. – Я хочу, чтобы Бекет вернулся на свое законное место в Кентербери и с этой бесконечной враждой было покончено. Церемонию коронации должен проводить архиепископ Кентерберийский.

– Но я слышала, что в прошлом году ты опять поссорился с Бекетом?

– Это верно, – тяжело вздохнул Генрих. – Людовик предложил выступить в качестве посредника – еще раз, – и по его предложению я отправил письмо Томасу, в котором писал, что поддержу его возвращение в должность, если он отзовет свои обвинения в адрес Кларендонских конституций. И он согласился, Алиенора! Он ответил, что сделает это.

– Так что же случилось?

Она слышала несколько фальсифицированных версий того, что происходило на самом деле, но так и не знала, которой из них можно верить.

– Томас приехал встретиться со мной. До этого мы не видели друг друга четыре года, так что можешь себе представить, что я чувствовал. Он упал на колени, потом вообще распростерся передо мной ниц, умоляя о милосердии.

– Он всегда был любителем театральных жестов, – язвительно заметила Алиенора.

– Ты говоришь, как моя мать, да будет земля ей пухом, – возразил Генрих.

– Твоя мать была мудрой женщиной, и она видела этого человека насквозь.

– Слушай, я пытаюсь рассказать тебе, что случилось, – запротестовал Генрих.

– Да-да, продолжай, – холодно ответила она.

– Я думал, на этом все и закончится. Мы обменяемся поцелуем мира, он отправится в Кентербери, и мы заживем счастливо.

– Генри, это ведь Томас Бекет – о нем мы ведем речь. С этим священником все непросто. И что же он сделал?

Генрих кинул на жену обиженный взгляд, но продолжил рассказ, не попавшись на наживку:

– Он все уничтожил. Сказал, что с радостью подчинится мне во всем, если это не затрагивает чести Господа. И что не годится священнику подчиняться воле мирянина. После этого у меня не осталось сомнений, что мы вернулись к тому, с чего начали.

– И что ты сделал?

– Сорвался. Обругал его и вышел. Все вокруг подняли крик, а Людовик тщетно пытался убедить Томаса, что он чересчур упрямствует. На том все и закончилось. Бекет умчался в монастырь и с тех пор сидит там, черт бы его подрал!

Алиенора поднялась, подошла со своей тарелкой к столику и подцепила ножом еще два куска цыпленка.

– И что же дальше? – спросила она.

– Я предлагаю – и прошу тебя одобрить это, – чтобы церемонию коронации Молодого Генриха провел наш друг Роджер, архиепископ Йорка.

Алиенора уставилась на мужа:

– Ты понимаешь, что Бекет воспримет это как смертельное оскорбление?

– Понимаю, – с вызовом ответил Генрих. – И еще понимаю, что это оскорбит сторонников традиции. Но я не могу позволить этому дьявольскому священнику расстраивать мои планы. Ты согласна?

– Абсолютно. Может быть, так ты и сможешь привести Бекета к повиновению.

Но ничего из этого не получилось.

– Бекет стал угрожать мне отлучением, если я прикажу архиепископу Роджеру провести церемонию коронации! – взревел Генрих. – Мало того, он пожаловался Папе, и его святейшество запретил коронацию под страхом отлучения. И любой епископ или священник, который примет участие в церемонии, будет также подвергнут анафеме. Я такого выносить не собираюсь и ранами Господа клянусь, что наплюю на запреты обоих! Я теперь возвращаюсь в Англию – провести церемонию – и хочу, чтобы ты оставалась здесь и в мое отсутствие управляла Нормандией.

– Ты знаешь, что я всегда поддерживаю тебя, – отозвалась Алиенора.

Генрих задержал на жене потеплевший взгляд. Такого она не видела долгие годы. Но сказать ничего не сказал – его мысли были заняты делами.

– Закрой все порты до моего распоряжения, – приказал он. – Мы не хотим, чтобы наш друг Томас пересек Канал и испортил торжества.

– А твои епископы?

– Ну, с ними я разберусь. Известно, что им нужно. Когда все будет готово, я пришлю за Молодым Генрихом. Ты должна будешь обеспечить его прибытие с надлежащей свитой. Добавь к ней еще и двух епископов, чтобы люди верили, будто это делается с благословения Церкви. Ты знаешь, как заморочить голову своим прелатам.

– Можешь не волноваться – все будет сделано, – заверила Алиенора. – А юная Маргарита? Она тоже будет короноваться?

– Нет, я пока не могу рисковать. Это может обидеть Людовика. Он расстроится, узнав, что я не подчинился Папе. Оставь девчонку при себе. Скажи ей, что позднее я устрою еще одну коронацию. Когда Бекет поумнеет.

Алиенора была убеждена в правильности решения Генриха и тронута тем, что мнение мужа о ее способностях изменилось в лучшую сторону. Он даже доверяет ей править Нормандией в свое отсутствие. Но сердце Алиеноры все же горевало оттого, что ее не будет в Вестминстерском аббатстве и она не увидит коронацию сына. В назначенный день – в воскресенье четырнадцатого июня – она заказала специальные молитвы во время мессы и несколько часов провела на коленях, умоляя Бога благословить и наставить Генриха в его высоком служении. Маргарита все это время стояла рядом с ней.

Когда порты Канала снова открылись, гонцы привезли королеве отчеты о коронации.

«Миледи, Молодой Король был великолепен в короне и государственных одеяниях! Люди говорили, что это самый красивый принц в мире».

«Он был любезен и галантен – король до мозга костей. И лишь немного ниже ангелов!»

«Некоторые утверждают, что красотой лица и фигуры Молодой Король превосходит всех. Он также наделен учтивостью и счастлив, как никто другой, потому что купается в любви, найдя почтение и приязнь будущих подданных».

Дух Алиеноры воспарял, когда она читала эти похвалы. Но был и один отчет, который попал к ней не напрямую через королевского гонца, а в виде слуха от одной дамы, обрученной с рыцарем, – тот присутствовал на коронационном пире и теперь вернулся, чтобы жениться. Войдя в свой будуар, Алиенора услышала, как эта девица рассказывала другим, что Молодой Король продемонстрировал оскорбительное неуважение к отцу. Потом, когда они вдруг поняли, что их разговор услышала королева, наступило смущенное молчание.