меня в ушах, а спокойствие, которое я обретала во время бега. Однако с бегом, возможно, пришлось бы подождать, учитывая то, как я себя чувствовала. К тому же мне нужно было написать запоздалое письмо.

Она бросила на меня взгляд, который мог заставить слабого человека увянуть.

— Ты можешь уехать завтра утром; я бы посоветовал тебе остаться еще на несколько дней. Однако, я предполагаю, что ты хочешь уехать как можно скорее. Верно?

Я кивнула, радуясь, что она поняла, что я чувствовала.

— Ты пыталась покончить с собой?

Я вздрогнула от ее вопроса. Она фыркнула.

— Я так и думала, девчушка. К счастью, твой желудок не промывали, и прошлой ночью тебя сильно вырвало, чего ты, скорее всего, не помнишь.

Я не помнила.

— Пришли результаты твоего анализа крови, и наркотик в основном выведен из организма. Вероятно, к завтрашнему дню все пройдет, затем мы удалим эту капельницу, и ты сможешь продолжать свой веселый путь.

Я благодарно улыбнулась ей и закрыла глаза. Я была измотана. Уходя, она похлопала меня по руке. Я знала, что в ее должностные обязанности входило проявлять доброту к пациентам. Хотя для меня это было похоже на небольшое благословение.

Некоторое время спустя я, моргнув, открыла глаза. Меня уложили лицом к стеклянным окнам, и жалюзи были слегка приподняты, скорее всего, с самого начала, чтобы солнце не попадало внутрь.

Я уставилась на потемневшее ночное небо. Сегодня ночью звезды были яркими, ожидая, когда люди погрелись бы в их сиянии, поглазели, загадали желание. Я, конечно, делала именно это на протяжении многих лет.

Шаркающий звук заставил мой разум замереть. Я перевернулась, держа руку поднятой, чтобы капельница не выскользнула и не отсоединилась от моего быстрого движения. Я узнала это лицо, наполненное миражом эмоций. Мое разочарование по отношению к Лиззи несколько остыло. Однако я понятия не имела, чего она хотела добиться, появившись здесь, чтобы быть у моей постели, когда я была в нокауте и наиболее уязвима.

Я закашлялась; в горле у меня все еще было сухо. Она вскочила и поднесла воду через соломинку к моим губам.

— Спасибо, — пробормотала я, закончив, не зная, что еще сказать.

Это была моя лучшая подруга; я не хотела ссориться с ней, но у меня не было сил смиряться с предательством, которое, по ее мнению, я ей причинила. Я не знала, но пока у нее не было всех фактов, она бы так на это не смотрела. Я ни за что не стала бы сообщать ей каждую деталь, ни за что на свете. И после того, как она со мной разговаривала? В моем сердце теперь была вмятина размером с Лиззи.

— Почему ты здесь? — резко прохрипел я.

Она поморщилась, как будто этот вопрос причинил ей боль, и потеребила руки, прежде чем расправила плечи и посмотрела на меня, лежащей на больничной койке. Я усилила удар, так что теперь у меня было больше сидячее положение.

— Я беспокоилась о тебе. Ты все еще моя лучшая подруга, несмотря на…

Она позволила этой мысли затихнуть, и я мысленно дополнила эту роль за нее. Несмотря на то, что действовала за ее спиной и имела многословные тайные отношения с Адамом.

Я была благодарна, что она была рядом со мной. Это означало, что в конце концов мы смогли бы пройти через это. Я не хотела когда-либо представлять себе момент в своей жизни, когда я не смогла бы положиться на ее бесконечную дружбу и поддержку. Однако это произошло за последние несколько недель, и мне показалось, что от меня отделилась конечность.

— Мы поговорим, — пообещала я ей, зная, что не сказала бы всей правды, но достаточно, чтобы избежать других вопросов.

— Я не прощаю тебя, но мне неприятно видеть тебя здесь.

Ее взгляд скользнул по мне. Я бы тоже не простила себя.

Я сжала ее руку, и она отстранилась. Мы всегда молча обнимали друг друга, я всегда буду здесь. Ее уход был преднамеренным, и, Боже, это причинило боль. Глубокую. Мои ноздри раздулись, а глаза наполнились слезами. Не она. Я могла жить без всех остальных, но она… она всегда была моим человеком.

Тихие слезы потекли по моим щекам, когда она бросила на меня последний взгляд, полный противоречивых эмоций, и ушла. Она ушла. Я потеряла ее. Он тоже забрал ее навсегда.

Глава 32

Милла

На следующее утро я настаивала на немедленной выписке, и вскоре после этого вчерашняя добрая медсестра выдала мне документы, выпихнув меня за двери больницы со строгим предупреждением не возвращаться. Я этого не планировала. Я приняла душ, переоделась в чистую одежду, которую мои родители оставили в сумке накануне, и поймала такси обратно в свою комнату в общежитии. Я была благодарна за это.

Бросив сумку на диван, я отыскала стакан воды и залпом выпила его. Я неторопливо добралась до своей спальни и нашла тот же самый блокнот в голубой бумаге, которым пользовалась каждый год, по той же причине и для одного конкретного действия.

Мой ежегодный ритуал. Это было для меня, для него.

Устроившись на удобном диване, я с грустью провела пальцами по краям вырванных страниц прошлых лет. Затем я взялась за ручку и взялась за бумагу.

Он забрал тебя у меня. Он сказал мне, что ты в безопасности, когда они вырвали тебя из моих рук после того, как позволили мне обнять тебя на тот краткий миг, когда мир остановился и сфокусировался. Затем ты ушел, твой вибрирующий крик навсегда отпечатался на моей коже, проник глубоко в мои вены и выстрелил прямо в сердце. Мое внутреннее "я" надежно спрятало тебя, туда, куда ты мог дотянуться только сам. Как будто ты должен был стать недоступным для меня, чтобы защитить нас обоих.

Я кричала. Я плакала. Я молилась.

Горе душило меня. Я подумывала о самоубийстве, но держалась стойко и едва не утонула.

Он сказал, что ты весишь пять фунтов две унции. Крошечная, хрупкая вещица.