Лодка в щепки разбилась о скалы.

Джилл не узнавала местность, имея лишь самое общее представление о том, где находилась: по-видимому, к западу от Пирет Талме на северном побережье Лапы Богомола. Вскоре это предположение подтвердилось. Девушка побрела в глубь континента, вышла на дорогу и спустя примерно час обнаружила указатель, сообщающий о том, что в трех милях от него находится город Макомбер.

Джилл попыталась хоть немного привести в порядок свою все еще влажную одежду, понимая, однако, что все равно вид у нее будет подозрительный. Женщина, идущая босиком, в белой рубашке и коричневых штанах — не совсем обычное явление в здешних местах. Она пожалела, что у нее нет плаща, в который можно было бы завернуться.

Это оказался не такой уж маленький городок — домов шестьдесят, некоторые двухэтажные. Прохожие бросали на нее любопытные взгляды, некоторые показывали пальцем и перешептывались. Чувствовалось, что они чем-то взволнованы. Может, весть о нападении на крепость уже докатилась до городка?

Вскоре это предположение подтвердилось. Джилл услышала обрывок разговора — что-то о том, что на восток направлено крупное армейское подразделение. Наверно, ей следовало бы вместе с ними вернуться в Пирет Талме, чтобы отомстить…

Отомстить? За что? За своих товарищей? За смерть этого сластолюбца Миклоса Бамайна? За Гофлава, которого она не раз готова была прикончить сама?

Джилл нашла таверну, крошечное заведение, не удостоенное даже названия; однако изображенная на вывеске пивная кружка с шапкой пены говорила сама за себя. Даже не успев туда войти, Джилл услышала знакомый голос.

— Демоны уже здесь, и это мы вызвали их из преисподней!

Джилл не сомневалась, что человек, произнесший эти слова, стоит на столе, назидательно воздев указательный палец.

Так оно и оказалось, с той лишь разницей, что на этот раз безумного монаха слушали очень внимательно.

Таверна была битком набита — человек сорок, не меньше. Джилл протолкалась к стойке и открыла было рот, собираясь заказать кружку пива, но вспомнила, что у нее нет денег. Тогда она просто облокотилась о стойку, глядя на безумного монаха и прислушиваясь к тому, о чем перешептываются люди.

Сражение. Гоблины; нет, поври, уточнил кто-то. Одни говорили, что нападающих было около тысячи, другие, что только кораблей было несколько сотен.

Джилл могла бы подробно рассказать им, каковы на самом деле вражеские силы — один захваченный где-то парусник и не больше пяти «бочек» поменьше. Но она сочла за лучшее промолчать. Во-первых, ни хотелось привлекать к себе внимания, а во-вторых, этим людям полезно хорошенько испугаться; может, тогда они поведут себя более разумно.

Безумный монах, по-видимому, придерживался того же мнения; он говорил с такой страстью, словно перед его внутренним взором армия монстров уже маршировала по дороге, направляясь прямо к Макомберу.

Всеобщее возбуждение достигло критической точки и, как это обычно бывает, внезапно выплеснулось наружу. Из-за стойки вышел хозяин таверны с тяжелой дубинкой в руке и направился к могучему монаху.

— Хватит болтать! — заявил он, размахивая дубинкой. — Что бы ни случилось, это дело армии, а не жителей Макомбера!

— Все должны готовиться к тому, что грядет! — возразил монах и широко раскинул руки, как бы приглашая остальных присоединиться к нему.

Однако его призыв не возымел желаемого действия; страх отступил, настала очередь раздражения и злости. Хозяин обратился к собравшимся за помощью, и недостатка в желающих оказать ее не было.

Все последующее было вполне предсказуемо. Завязалась потасовка, монах расшвыривал людей направо и налево, но в конце концов сам оказался за дверью.

Джилл мгновенно последовала за ним и опустилась рядом на одно колено. Сидя на дороге, он ощупывал свои повреждения, а потом достал из кармана маленькую фляжку, открыл ее и сделал огромный глоток. Громко рыгнул и как бы в смущении посмотрел на Джилл.

— Напиток мужества, — объяснил он с кривой улыбкой.

Джилл окинула монаха мрачным взглядом, встала и протянула ему руку.

— Хватит с тебя, — проворчала она.

Монах поглядел на нее более внимательно, чувствуя, что видел девушку, но не в силах вспомнить где.

— Мы уже встречались? — спросил он в конце концов.

— Один раз. В местечке неподалеку отсюда.

— Я не мог бы забыть такое хорошенькое личико.

— Может, ты и вспомнил бы меня, если бы я была в своем красном мундире, — ответила Джилл.

Он задумался. Потом его лицо покраснело, когда он вспомнил, в какой роли она выступила при их первой встрече, а потом помрачнело, когда он вспомнил, чем все закончилось.

— Т-т-ты… — он даже заикаться стал, — из Пирет Талме.

— Да, я оттуда. И видела все собственными глазами.

— Поври?

— Да. Пирет Талме больше нет.

Монах потянулся за своей фляжкой, но Джилл удержала его руку. Он внимательно посмотрел на девушку, кивнул и убрал фляжку.

— Пошли со мной, — сказал он. — Расскажешь, что случилось.

Джилл обдумала его предложение и согласилась. Они пришли в маленькую гостиницу на окраине Макомбера, где монах снимал комнату. Он думал, что она дезертировала, но, как выяснилось из ее бесхитростного, искреннего рассказа, дело обстояло совсем иначе. Джилл видела, как уважение вспыхнуло в глазах этого странного человека, и чувствовала, что он друг и никогда не выдаст ее военным властям, которых уважал не больше, чем она сама.

Когда в конце она сказала, как обрадовалась, услышав его голос, и насколько глубоко ей теперь ясен смысл его предостережений, монах успокаивающе улыбнулся и похлопал ее по руке.

— Я — брат Эвелин Десбрис, в прошлом монах из Санта-Мир-Абель, — сообщил он, и Джилл поняла, что, скорее всего, за долгое, долгое время была первым человеком, которому он назвал свое подлинное имя. — Похоже, мы оба с тобой бездомные.

— Лишенные дома, так будет точнее, — ответила Джилл.

Лицо Эвелина омрачилось.

— Пожалуй, — согласился он.

— Теперь твоя очередь рассказывать.

Такого взрыва эмоций Эвелин не испытывал с того дня, когда узнал о смерти своей матери. Он рассказал Джилл о себе очень много, умолчав лишь об особенностях Звенящих Камней, тайне острова, способе своего бегства и том факте, что при нем находилось значительное количество магических камней. Все это казалось ему второстепенным — по сравнению хотя бы с трагедией «Бегущего» и смертью его дорогой Дансалли Комервик.

— Она назвала тебе свое подлинное имя, — сказала Джилл.

Взгляд карих глаз Эвелина затуманился — девушка понимала, какое значение для него имел этот простой факт.

— А ты — нет, — сказал он.