— Но как ты выжил сам?

— Есть храбрые воины и есть живые, — поглаживая длинную седую бороду, вздохнул Исмаил-бей. — Как видишь, я живой…

* * *

Я возвращался в монастырь в сумбуре чувств. Разговор с Жаном де Батцем выбил меня из колеи, и немудрено. За кого бы он ни принимал меня сегодня — за посланника роялистов, за шпиона Директории, — это были адекватно воспринимаемые роли в разворачивающейся вокруг кровавой драме. Но теперь в глазах барона я был одним из вечно живущих, словно прославленные граф Сен-Жермен или Калиостро. Я вспомнил наши встречи с Великим Коптом[59]. Пожалуй, Лис с его артистизмом смог бы обыграть подобный образ с легкостью, но для меня все это торжественное надувание щек и распускание павлиньего хвоста было чересчур. Что и говорить, де Батцу следовало хорошенько все обдумать, прежде чем прийти к какому-то решению.

Конечно, оставался последний довод — сыграть в открытую. Иногда этот вариант давал замечательные результаты, но сейчас, кажется, был не тот случай. В сумбурный век, прозванный веком просвещения, поверить в эликсир бессмертия графа Калиостро было куда проще, чем в Институт Экспериментальной Истории с его камерами перехода.

Размышляя таким образом, я шел вслед за молчаливым провожатым. Но стоило нам выйти из старой молельни, как один из смиренных братьев кинулся к настоятелю:

— Ваша милость, тут мальчишку поймали. Он говорит, что этот офицер приказал следовать за ним с конем.

Мой спутник удивленно повернул голову:

— Это ваш человек?

Память немедленно вернула меня в тенистый дворик к открытым воротам конюшни. Неужели Гаспар решил проявить инициативу? Какая нелепая оплошность, чтобы не сказать, глупость.

— Да, мой, — скривился я. — Его зовут Гаспар, он состоит при мне на посылках.

Настоятель поджал губы:

— Это было крайне неосмотрительно. Если вас отыскал какой-то мальчишка, то, стало быть, мог увязаться и шпион. — Он кивнул «послушнику». — Отведите мальца в комнату месье и заприте его там. Я обязан доложить барону о непрошеном госте, — сухо отрезал провожатый. — Молите Бога, чтобы он явился один.

Лис прорезался на канале связи в тот момент, когда я почти дошел до отведенных мне монастырских «апартаментов»:

— Капитан, есть задачка аккурат для тебя.

— Это еще почему для меня?

— Ну как, ты же у нас офицер британских военно-морских сил.

— Морской пехоты, — уточнил я.

— Да хоть речной кавалерии! Смотри. На рейде стоят три линейных корабля, поврежденные в недавнем бою. Пока они там изображают британское военное присутствие, налицо отсутствие возможности сдернуть из Александрии. И вот здесь даже не ребром, а целой берцовой костью встает вопрос, один из традиционных, русских: «Шо делать?»

— Неужели сам Наполеон бессилен придумать, как обойти эту преграду?

— Не, ну ты совсем из берегов-то не выходи. На повестке дня пока несколько вариантов. Например, соорудить брандеры, загрузить местные шаланды порохом, подвести к англичанам под видом продовольствия и рвануть их к чертовой матери.

— Хороший план, — покривил душой я, чувствуя невольную ответственность за возможную гибель сотен земляков.

— Ага, есть еще один, не менее хороший: ночью подойти на лодках, атаковать корабли со всех сторон, захватить и сжечь.

— Тоже дельно. Ваш царь Петр во главе своих преображенцев таким образом взял на абордаж шведские корабли «Астрильд» и «Гедан».

— Спасибо, расскажу об этом Наполеону, он порадуется. Беда в том, что адмирал Нельсон, увы, не состоит в Обществе охраны памятников. И, как правильно заметил верный нам, неверным, союзник, у этого британского национального героя одна рука, но оч-ч-чень длинная. Не хотелось бы, чтоб археологи грядущего спорили между собой: а существовала ли на самом деле Александрия, или это вымысел Цезаря?

Опять же у моего расторопного камердинера есть идея: после того, как завтра мы разобьем мамелюков, продолжить содержательное знакомство с Мурад-беем. Сам понимаешь, его интересует распальцованный бей, а не закопченный нищий на руинах своего дворца.

— Да, ситуация, — посочувствовал я, перебирая в уме варианты действий. — То есть, надо придумать нечто такое, чтобы проскочить у британцев под носом, при этом не причинив им вреда, и вдобавок сделать так, чтобы они не открыли огонь. И желательно, чтобы потом еще не могли откровенно сознаться в причинах своего, мягко говоря, нестандартного поведения. И при этом к бею не должно быть претензий.

— Молодец! Зришь в корень!

— Хм… В таком случае я вижу лишь один вариант — зайцы!

Всякая власть есть непрерывный заговор.

Оноре де Бальзак

Стоило мне переступить истертый монашескими сандалиями порог, я тут же понял, что совершенно напрасно заподозрил Гаспара в несанкционированной активности. Передо мной на застеленном походным шерстяным плащом топчане сидела мадемуазель Готье, вновь сменившая женскую одежду на костюм мальчишки-подростка. Я оглянулся. Мой провожатый смотрел пристально, не упуская ни малейшей детали нашей встречи.

— Что это значит, Гаспар?! — Я сделал два шага вперед и размахнулся, словно желая влепить слуге оплеуху.

— Не бейте меня, гражданин майор! — затрещала Софи. — Вы же велели держать коня под рукой, а сами в фиакр, а я за вами… — Комедиантка закрыла лицо руками и заревела белугой. — А там это… — Плечи ее вздрагивали от всхлипов. — И тут они… А я не трогал ваши пистолеты, они сами выстрелили!

— Он что же, кого-то ранил? — Я повернулся к сопровождающему.

— Промахнулся.

— Я чему тебя учил?!

— Да я же только за рукоятки схватился, чтоб не упасть, когда ваш конь на дыбы встал!

Я влепил легкую затрещину не в меру завравшемуся мальчишке.

— Я думал, это разбойники! — слышалось сквозь рыдания. — Думал, они вас похитили, я спасти хотел…

— Простите моего бестолкового вестового. Он не столь любопытен, сколь верен.

По моим представлениям, слово «верность» в этом кругу должно было звучать своеобразным паролем.

— Располагайтесь, — буркнул проводник и скрылся за дверью.

— А вот бить не стоило! — убирая руки от сухого, как пустыня Гоби, лица, прошипела мадемуазель Готье.

— Следовать за мной — тоже. Тем более, что я даже не ударил, а так, слегка шлепнул.

— Я вам запрещаю меня шлепать по голове, для этого есть другие места. А головой я очень дорожу, поэтому и последовала за вами.