— Повторное проведение реконструкции — совершенно из ряда вон выходящее событие. Так не делается. Зачем ее повторять?

К моменту этой второй реконструкции Сеппо Пенттинен уже в течение полугода имел доступ к материалам криминологической экспертизы, и он снова допрашивал Квика.

В этой ситуации вторая реконструкция удалась Квику гораздо лучше, однако его рассказ по-прежнему по многим пунктам противоречил заключению судмедэкспертов и находкам криминалистов. Кристер ван дер Кваст созвал совещание, чтобы решить эту проблему.

Ульссон рассказывает:

— Дело было вечером, мы собрались в управлении, и все участники комиссии были на месте — Андерс Эрикссон, следователи из Фалуна и Стокгольма, Кристер ван дер Кваст и я. С самого начала совещания мне показалось, что ван дер Кваст взял совершенно иной тон.

До этого момента Ульссону казалось, что ван дер Кваст и Пенттинен поддерживают его, хотя он еще на ранних этапах следствия выражал сомнения в достоверности сведений Квика.

— Они часто говорили, что очень ценят мой стиль — и как хорошо, что я во всем сомневаюсь. Они говорили, что это важный ресурс для следствия.

Однако вскоре он увидел, что терпение ван дер Кваста имеет пределы — не только по отношению к нему, но и по отношению к другим участникам.

Во время совещания в управлении криминальной полиции Кристер ван де Кваст выразил недовольство тем, как сформулировано заключение судмедэкспертизы. Среди прочего там было четко и ясно сказано, что подавляющее большинство того, что Квик рассказал во время следствия, не совпадало с повреждениями Леви. Квик не дал также никакого достоверного объяснения некоторым смертельным травмам, нанесенным Леви. Заключение судмедэкспертизы было составлено врачом Кристиной Экстрём и заверено ее начальником Андерсом Эрикссоном.

— Кристер ван дер Кваст потребовал, чтобы Андерс Эрикссон, который был начальником и профессором в Умео, переписал заключение.

Как начальник подразделения и профессор, Андерс Эрикссон имел полномочия не признать заключение судмедэксперта и написать новое. Ян Ульссон был потрясен тем, что Эрикссон пошел навстречу пожеланиям ван дер Кваста.

Когда проблема с заключением судмедэкспертизы была таким удобным образом решена, Кристер ван дер Кваст взялся за анализ заключения экспертов-криминологов, в котором, по словам прокурора, далеко не все было гладко.

— Тут Кваст обратился ко мне, в таком же тоне. Все это напоминало допрос в суде. Я понял, что он осознанно стремится довести ситуацию до суда. И тут я сказал ему: «А как ты собирался обойти факт с очками?» И на этом все прекратилось, дискуссия оборвалась, он не захотел ее продолжать.

Внешне невинный вопрос Ульссона на самом деле стал объявлением войны, что имело далекоидущие последствия.

— Я никогда в жизни не сталкивался с тем, чтобы прокурор пытался таким образом надавить на экспертов, — говорит Ян Ульссон.

Сведения о переписанном заключении судебно-медицинской экспертизы по поводу травм, нанесенных Йенону Леви, много лет циркулировали в мифологии вокруг Квика, но, несмотря на усиленные поиски журналистов и адвокатов, изначальный вариант заключения найти так и не удалось — ни в материалах предварительного следствия, ни в Бюро судебно-медицинской экспертизы в Умео. Поэтому я испытываю некоторый скепсис по поводу рассказа Яна Ульссона о совещании в управлении и о том, что прокурор так неприкрыто давил на судмедэксперта, заставляя его переписать научное заключение.

23 сентября 2008 года я навещаю в Авесте одного из следователей по делу Леви, бывшего комиссара криминальной полиции Леннарта Ярлхейма. Он принимает меня у себя дома, на застекленной веранде, построенной собственными руками. Леннарт рассказывает, что после выхода на пенсию трудится больше, чем когда бы то ни было. Перестраивает дома своих детей, работает в их фирмах, постоянно что-то мастерит и безумно доволен жизнью.

— Стало быть, ты интересуешься Квиком, — произносит он с кривой ухмылочкой, которая может означать все, что угодно. — Ты не первый, кто приходит ко мне по этому поводу, — добавляет он, раскуривает свою трубку и откидывается в кресле.

Леннарт Ярлхейм был руководителем следственной группы в Авесте, когда управление сообщило, что один пациент из Сэтера признался в убийстве Йенона Леви.

Леннарт Ярлхейм и его коллега Вилли Хаммар начали основательную проверку жизни Томаса Квика и его круга общения в период убийства, однако вскоре обнаружили, что это расследование ведется по особым правилам.

— Обычно ситуация выглядит так. Полицейский округ полностью ведет свое дело, а при необходимости может попросить помощи у управления, однако здесь все было наоборот. Когда речь шла о том, что делать и чего не делать, наше мнение никого не интересовало.

Ярлхейм и Хаммар были очень удивлены, когда Кристер ван дер Кваст в роли руководителя следствия запретил им допрашивать бывшую подругу человека, которого Квик назвал своим сообщником. Леннарт хотел также провести обыск на складе, где хранились вещи Томаса Квика и могли содержаться письма, дневники и иные улики и материалы. Ван дер Кваст не позволил этого сделать — как и не разрешил экспертам-криминалистам обследовать бывшие квартиры Квика.

Ярлхейм и его коллеги считали, что есть два альтернативных преступника в деле Леви: либо «человек в очках» Бен Али, или известный убийца, которого свидетели видели в том районе в период, когда было совершено преступление. Но Кристер ван дер Кваст запретил им разрабатывать далее эти версии.

— Мне показалось, что Кристер ван дер Кваст, Сеппо Пенттинен и Анна Викстрём совершенно зациклились на Томасе Квике и любой ценой хотели довести дело до суда, хотя очень мало что говорило в пользу виновности Томаса Квика.

Он испытывал фрустрацию из-за того, что ему мешали проводить скрупулезное расследование. Тогда он понял, почему ушел Тюре Нессен.

— Мы с Вилли Хаммаром также сомневались по поводу нашего дальнейшего участия в расследовании дела Квика. Ничто не указывало на то, что ТК якобы виновен в убийстве Леви. Ничто!

Однако Хаммар и Ярлхейм проявили лояльность и остались до конца, осуществив то, что им поручил Кристер ван дер Кваст.

За окнами застекленной веранды Ярлхейма начинает смеркаться. Я как раз собираюсь попрощаться, когда он встает и исчезает в соседней комнате. Когда он возвращается, в руках у него тяжелая коробка.

— Можешь взять это с собой. Я долго ждал подходящего случая, и, мне кажется, он настал. — Леннарт ставит коробку на пол передо мной.

Я благодарю доброго комиссара, беру коробку, еду к себе в отель и кидаюсь разбирать ее содержимое.

В коробке — материалы предварительного следствия о Йеноне Леви, о мальчиках, искавших политического убежища, и другие дела, которые были актуальны в тот период, когда Ярлхейм вел следствие.

Поверх всего в коробке лежит первое судебно-медицинское заключение о Йеноне Леви — то самое, по поводу которого Ульссон утверждал, будто ван дер Кваст заставил его переделать. Оно датировано 17 ноября 1996 года и подписано врачом Кристиной Экстрём и профессором Андерсом Эрикссоном. На первой странице кто-то вывел карандашом: