Правда, передовые умы западной военной мысли предсказывали грядущие события. Английский генерал Фуллер, английский военный писатель Лиддел Гарт и французский генерал де Голль взывали к своим правительствам и к своим парламентам. Требовали реорганизации армии. Но их не хотели слушать. Западным демократиям за ошибки своих политиков и генералов пришлось расплачиваться кровью своих солдат.

И хочется мне снова задать вопрос, исторический вопрос: будет ли теперь учиться военно-консервативная демократия или она проспит, как некогда проспала германскую, теперь военно-революционную работу советского Генерального штаба?

Конечно, мне могут сказать, что Германия и Россия — это континентально думающие народы. И что в войне на земле, на море и в воздухе их военная мысль не смогла охватывать в прошлом и не охватит в будущем общей и генеральной координации стратегического взаимодействия всех родов войск и во всех трех стратегических измерениях. На это я отвечу, что сегодня в советском Генеральном штабе отлично понимают и учитывают, что в обеих мировых прошедших кампаниях оба раза морские державы поставили на колени континентальные нации. Поэтому теперешняя морская программа советского правительства может рассматриваться как ответ опыту истории.

Ведь еще знаменитый американский адмирал Махан сказал, что господство на морях базируется не только на силе морского флота, но и на динамизме нации, географическом положении, профиле берегов, величине территории и на характере правительства.

И в этом случае, мне кажется, что динамизм нации и характер правительства сыграют первенствующую роль. А в силе первого и второго, как показывает нам советская история, сомневаться не приходится. Морской же флот строится за золото. А этого ископаемого достаточно в горах Уральского хребта.

Я позволил себе малое отступление, чтобы глубже ввести читателя в понятие темы, темы о новых технологических и революционных оружиях боя.

Времена, когда война велась профессионалами, военными кастами, оторванными от своих наций, ушли безвозвратно в историческое прошлое. Сегодня единство фронта, технологии и тыла имеет исключительное значение.

Значение внешнее, политическое, экономическое и социальное. Без прочного национального тыла — нет сильного самоотверженного фронта. Моральное состояние нации непосредственно отражается на психике действующей армии. Надо глубоко понять, что тыл снабжает армию не только техникой, боеприпасами, одеждой и снабжением, — нет, но и дает действующей армии живое пополнение. Живых, мыслящих и действующих солдат.

Поэтому современная стратегия не может основываться исключительно на учете количества дивизий и мобилизационного военного потенциала. Современный оперативный расчет должен знать, что его военный потенциал находится в прямой зависимости от моральных, политических и социальных сил нации, а также от естественных богатств страны. От ее промышленности, технологии и военных изобретений. Отрыв чисто военного потенциала от всех вышеуказанных факторов лишает оперативный расчет всякого практического военного значения.

В эпоху тотальных войн действующая армия, ее военная машина и ее тыл должны быть непосредственно связаны в одно нераздельное целое.

Но не так было на германском Восточном фронте во время Второй мировой войны.

Германский оперативный и стратегический тыл был расстроен и отделен от действующей армии оперирующими массами советских партизан.

Оперативный принцип фон Мольтке Старшего «врозь идти, вместе драться» — теперь стоит перед новой дилеммой: как врозь пройти, чтобы потом вместе драться, пройти сквозь районы и зоны, оккупированные солдатами «зеленых армий» и находящиеся под политическим контролем жестокого противника?

Как провести оперативную концентрацию, когда горят пути сообщения, а все боевые склады и запасы горючего летят в воздух? А ведь современная война — это война бензинного мотора.

Пассивная оборона рубежей, при такой же интенсивности огня, требует также глубокой эшелонированной системы обороны.

Какими же боевыми методами можно будет сегодня добиться свободы оперативного решения и свободы маневра в обоих указанных положениях, если на операционных линиях и в глубоком тылу жестоко «гуляют» партизанские бригады?

На все вышеуказанные вопросы, если не ответит политика, то должна ответить классическая стратегия. Другого выхода нет, и быть не может.

* * *

Советская военная наука утверждает, что Вторая мировая война была грандиозным историческим вступлением в эпоху новых революционных войн, когда классическая стратегия будет перемешиваться со стратегией «малой войны».

Что будущая мировая война будет войною и национальной, и классовой.

Регулярные сражения будут чередоваться революционными восстаниями. Проволока и мины траншей переплетутся с баррикадами гражданского населения. И здесь чрезвычайно важно отметить, что старый военный тезис, что действующие регулярные армии не могут свободно маневрировать, не имея обеспеченных коммуникаций, является истиной, и то только относительной истиной для регулярных армий. Но «зеленые армии», партизанские бригады могут воевать без обеспеченных коммуникаций, без твердого и постоянного тыла.

Правда, история знает некоторые исключения, но ведь поговорка гласит, что именно исключения и доказывают правду истины.

И тут встает вопрос во всей его исторической глубине. Права ли советская военная доктрина, которая говорит, что сегодня можно воевать без стабилизированного тыла?

Опыт последней мировой войны показал, что регулярные армии, во всяком случае, могут некоторое время «висеть в воздухе». Держать связь, получать пополнение, технику и снабжение по сравнительно мало уязвимым «небесным путям». Конечно, для этого должно быть завоевано, хотя бы временно, местное, тактическое воздушное пространство.

В «Демянском котле» почти три германских корпуса проседали около 9 месяцев, будучи полностью отрезанными от своих оперативных баз.

Польская национальная подземная армия (АК — Армия Крайова) организовывалась, снабжалась, а потом восстала в Варшаве, в городе, не только отрезанном от своих оперативных баз, но и больше того — оккупированном неприятелем. Все вооружение и снабжение шло почти исключительно из Лондона по «воздушному мосту».

Последним грандиозным организационным опытом было снабжение по воздуху столицы Германии, блокированного советскими войсками Берлина. Англо-американский воздушный флот прорвал эту наземную советскую блокаду.

Аэроплан и парашют — это, конечно, новая связь и новый вид транспорта. Но в какой мере эта связь и этот транспорт окажутся действительными в боевой обстановке, на этот чрезвычайно жизненный вопрос сможет дать исчерпывающий ответ только всесторонний боевой опыт. Корейские «огневые маневры» не могут быть полностью приняты во внимание, ибо они проходили при тотальном воздушном превосходстве одной из воюющих сторон.

Не надо забывать и обратного опыта, что в осажденном Сталинграде германским дивизиям пришлось сдаться, ибо люфтваффе не смогла победоносно разрешить поставленную ей вермахтом тактическую задачу.