– Никогда не поверю, что они вызвались это делать добровольно! Это грубейший произвол! Они иностранные гражданки. И даже если они все свихнулись, я не собираюсь быть у этих могильщиц переводчиком!

– Знаете, вашего согласия никто и не спрашивает. В соответствии с законом РФ «Об обороне» в случае чрезвычайной ситуации я, как старший воинский начальник, имею право мобилизовать для выполнения насущных нужд любого. Вот вы как раз тот самый любой.

– А если я не подчинюсь?

– Вам разъяснить, что такое «неисполнение приказа в военное время»?

– Никто не объявлял, что у нас сейчас военное положение! И я не военнообязанный!

– У нас сейчас военное положение. Можете ли вы это опровергнуть?

– Могу!

– Нет, не можете. А я могу отдать приказ выкинуть вас за ворота. Михайлов, твои люди выполнят этот приказ или нет?

– Выполнят, причем с удовольствием. Нам тут дармоеды ни к чему, каждый килограмм еды не из воздуха берется.

– Я буду жаловаться!!! Вам это с рук не сойдет!!!

– Разумеется. Вот сейчас отбывает «Треска». Получите командировочное удостоверение у моего секретаря – и езжайте. Да, кстати, итальянки еще не в курсе, что они добровольно взялись за работу похоронной команды. Вам вменяется в обязанность их убедить, как говорилось ранее, проявить высокую сознательность.

– Это тем более возмутительно!!!

– С завтрашнего дня вводится карточная система на территории острова Котлин. Так что либо вы и ваши феминистки начинаете работать и получать рабочую карточку, либо у вас будут карточки иждивенцев… А, я забыл, что ваши предки во время войны служили на Шестнадцатом Украинском фронте, защищали Ташкент, и наши питерские нюансы вам незнакомы… Говоря проще, лучше вам убедить итальянок.

– Я…

– Михайлов, покажи сеньору переводчику дорогу к «Треске»!

Мы и раньше знали, что Михайлов может быть грубым, так что дальнейшее не удивило. Собственно, все уже описано Гашеком в эпизоде общения сапера Водички и венгра Каконя. Разве что Михайлов еще вернулся взять бумажку командировочного удостоверения…

Особенно веселиться Овчинников не дал, и собрание покатило по рельсам.

У меня информации негусто – сообщаю количество пациентов, отмечаю обострение хронических болезней и прошу тех, кто еще не взял витамины, получить их. Под занавес показываю косынку – эта из натовских запасов, черт ее знает, как к нам попала. Треугольный кусок особо прочной чисто синтетической ткани, знакомый многим нашим людям (тем, кто постарше, – как женский платок, кто помладше – как бандана). Только эта штука поболе банданы.

Михайлов тут же встревает с требованием провести занятия с личным составом по применению этой косынки. Овчинников выносит вердикт, и я себя поздравляю с тем, что любой, кто забыл армейское правило номер раз – инициатива наказуема! – получает головную боль. Теперь надо будет и занятия проводить. Правда, я могу схитрить, выполнив армейское правило нумер два – ничего не делай сам, если есть толковый зам.

Обучу медсестер, а они пускай передадут далее.

Николаич сообщает о том, что есть подозрения: возможно, зомби начали маскироваться и прятаться. Это еще не вполне достоверно, но иметь в виду стоит всем.

Хранитель выглядит измотанным, но рапортует достаточно бодро: было две тысячи восемьсот семьдесят человек, пришло и доставлено иными путями двести одиннадцать, эвакуировано восемьсот сорок четыре человека. Таким образом, на довольствии две тысячи двести тридцать семь человек. Продовольствием обеспечены в нормальных объемах, угрозы голода пока нет, но питание все консервированное – из флотских запасов, поэтому любое поступление более свежих продуктов – особенно овощей, фруктов и так далее – приветствуется. Также ведутся работы по благоустройству территории. В не подготовленных к проживанию помещениях уже никто не размещается, но, разумеется, и комфорта особенного нет. Из Кронштадта доставили ДДП – мобильную душевую установку на автомобильном прицепе. Если все будет в порядке, то с завтрашнего дня будет работать баня. Это встречается радостным гулом. Раздаются вопросы:

– Где будет баня?

Отвечает:

– В районе Государева бастиона. Ванна-кухня уже не так потребна, как в первые дни, когда у нас надо было кормить четыре тысячи человек. Поэтому она перейдет на обогрев воды – ДДП маломощна и одна не управится. Возникает проблема с дровами, есть мысль добыть дрова в зоосаде – там спилили много деревьев, так что этим можно воспользоваться. Но упирается в недостаток грузового транспорта. Нужны грузовики.

Начвор краток и лапидарен, как древний спартанец. Сообщает, что теперь на вооружении в крепости есть шесть бесшумных АК с боезапасом. Ага, вычитаем наши три ПБС, получаем еще три добытых в недрах Артмузея. И АК откуда-то взялись…

Работа по приведению в боеготовность ДП пока приостановлена из-за переключения на производство защитных костюмов.

Выступление Михайлова пестрит паузами. Надо полагать, это результат включения внутреннего цензора. Речь идет о том самом вчерашнем выступлении недовольных. Выглядит забавно:

– Работать… не хотят… видите ли… а претензий…… вагон с маленькой тележкой!..…

– Но может, там есть профессионалы, которых мы не можем здесь обеспечить работой? Программисты, атомщики?

– Ага!.. Программисты!.. Языком они работники!.. Руками ничего не умеют. Принципиально.

– Но ты ж им давал сроку сутки – определиться.

– Давал. Жду, как они…… придут. Беда-то в том… что те, кто бузил и подбивал… не придут. Они за спинками привыкли… сидеть. А придут дурни…… мать которых… не научила в детстве думать…!

– На здоровье. Глядишь, кто другой умнее станет.

– Возражаю! Эти кретины там так нагадят, что потом не расхлебать будет.

Это Николаич голос подал.

– Да много ли беды от десяти идиотов? – хмыкает Михайлов.

– И от одного беды может быть столько, что потом ротой не расхлебать.

– Мы за ними присмотрим. Пока будем дрова собирать, охрана и приглядит.

– Ага. Они частью сдохнут, частью сбегут. Попутно устроят гажу мазелиновую, походя… – упирается Николаич.

– Так что нам, заградотряды выставлять? – недовольно спрашивает Овчинников.

– Неплохо было б. Потому как в обязанностях заградотрядов было и не допускать малолетних романтиков на фронт.

– А что прикажете – работать они не хотят и не умеют. В гарнизон идти или еще как-либо служить – свободолюбивы слишком. А кушать хочется вкусно и обильно. И? – иронично вопрошает комендант.

– Что – и? Но посылать их в дело… Это ж не в компьютерные стрелялки играть, – по-прежнему невозмутимо парирует Николаич.

– Раз у тебя нет ничего внятного, то поступаем, как запланировано.