В древности западноевропейские народы, в некоторой степени исключая древних германцев, не знали, что такое конное войско. Основу македонских железных фаланг, а затем ударную силу римских когорт составляла тяжеловооруженная пехота. Греков ничему не научило поражение Александра Македонского от неуловимых конных отрядов степняков-скифов. А вот римские военачальники после того, как их при Андрианополе разгромила конница германо-славяно-степных варваров, крепко задумались о переустройстве армии. Но было поздно: набеги вестготов и гуннов довершили падение Рима.

Здесь надо сделать остановку. Потому что пишу я не для специалистов, а для читателей. Для широкого круга читателей. А он, читатель, может проскочить мимо предыдущего пассажа или, наоборот, остаться в недоумении: «Как же так, что не было коней!? Мы же только что видели фильм «Падение Римской империи», а потом про Юлия Цезаря, про его поход и завоевание Галлии, и там все — и римляне, и галлы — на конях!»

Да, тут сказалось не только элементарное незнание деталей эпохи, но более всего, очевидно, требование кинематографа. Без коня кино не кино, тем более историческое! Конь придает всему свой колорит, если есть конь и конница — есть движение, динамика! А динамика — основа кино…

Но действительность в данном случае скучнее кино. Просто читатель не останавливается на деталях, ему хорошо известных. К примеру, из истории той же Древней Греции. Там кони вроде бы были. Но вспомним — у кого? На колесницах сражались Ахилл, Гектор — то есть троянские и ахейские цари. Цари! И больше — никто! Вспомним, когда восемь веков(!) спустя после Троянской войны греки победили персов при Марафоне, то как, каким образом они донесли весть о победе в Афины? То-то и оно… Бегом! Для гонца большой победы не нашлось хотя бы одного коня, не говоря уже о сменной паре коней! Вот какой редкостью был конь для Древней Греции и Древнего Рима.

Ведь древнегреческая цивилизация — это морская цивилизация. И древнегреческая армия — это, по нынешним понятиям, морская пехота, которая к месту операций доставлялась на кораблях. Естественно, она потерпела сокрушительное поражение при столкновении с армией конно-степной, скифской, кочевнической цивилизации на ее территории, в степях, на открытых пространствах. Александр Македонский просто не знал, что делать, откуда ждать удара, как противостоять этим кентаврам, появляющимся и тотчас исчезающим в степном мареве. Точно так же и скифы пропали бы в лабиринте островов Эгейского архипелага…

Но в государстве франков, возникшем на развалинах Римской империи, уже хорошо понимали преимущество воина на коне. Историки полагают, что окончательным поворотом в военном сознании западноевропейцев стала знаменитая битва при Пуатье в VIII веке. До нее арабская конница, перешедшая через Пиренеи из мусульманской Испании, вольготно гуляла по равнинам нынешней Франции. И была остановлена и разгромлена лишь конницей — тяжеловооруженной конницей Карла Мартелла.

И в том же VIII веке уже Пипин Короткий дань в пятьсот коров, наложенную на британских саксов, заменил данью в триста лошадей.

В ту эпоху в государстве франков цена одного коня равнялась цене двух или даже четырех коров, одному или двум мечам с ножнами и четырем мечам без ножен. Рыцарем в тогдашнем понимании слова мог стать любой, кто имел коня, меч и удачу в бою.

Безусловно, франкский рыцарь VIII века и рыцарь XII века, воспетый в балладах, так же далеки друг от друга, как грубый кусок железа и выкованный из него меч. Далеки, но родственны.

Рыцарские отряды раннего Средневековья состояли из воинов-бродяг, для которых не было различия между войной или разбоем. Они приходили служить тем или иным сеньорам из диких воинских дружин, которые жили по своим законам, не признавая даже отцов и матерей, не говоря уже о королях или церкви. Тацит, описывая их быт и нравы, отмечал, что единственная отрада этих людей — война. Они обладают беспокойным темпераментом, воинственным духом, им скучна работа в поле, уход за скотом. У них нет ни дома, ни семьи, и живут они тем, что награбят. Если в их стране мир, они уходят в поисках войны в другие пределы. Они первыми начинают битвы, идут напролом, отличаясь нечеловеческой свирепостью и неукротимостью.

Одним словом, древнегерманская воинская ватага — тот же скандинавский вик. То есть выселок, куда уходили юноши, не желающие жить дома, пахать и сеять, ловить рыбу, подчиняться законам рода. Домашние оплакивали их как покойников, для рода они были потеряны навсегда. Да они и не жалели и не стремились в род, они сбивались в дикие отряды викингов, которые три века держали в страхе и ужасе всю Европу, уничтожая цивилизованные города огнем и мечом. Божьим проклятием, исчадием ада, разбойниками называла их Европа; та самая Европа, которая потом все забыла и романтизировала вчерашних бандитов.

И среди викингов, и среди их сухопутных древнегерманских собратьев особо ценились берсерки, то есть люди-звери, бешеные, одержимые, обладающие пещерной свирепостью и столь же пещерным бесстыдством, полным пренебрежением даже тогдашних нравов.

Каким же образом из этих чудовищ, монстров сложилось средневековое сословие рыцарей?

Знать существовала задолго до появления рыцарей. Были уже короли, герцоги, графы, бароны. И они, разумеется, ни в коем случае не считали и не могли считать, что вонючие и грязные люди в латах, без роду и племени, известные лишь своей дурной отвагой, могут им быть ровней. Века прошли, прежде чем рыцарство приравняло себя к знати, утвердило себя как сословие знати. И теперь уже рыцарем не мог стать любой, имеющий коня и доспехи, как бывало в прежние времена. Но, с другой стороны, и сыновья герцогов и графов до своего совершеннолетия обязаны были пройти обряд посвящения в рыцари, иначе они записывались простолюдинами. И неистовый Роланд прославляется по всей Европе не как владетельный сеньор и маркграф Бретани, но прежде всего — как рыцарь.

То есть рыцарство не просто вошло в знать, но и навязало знати многие свои законы, вынесенные из времен буйной вольницы. Закон дикой ватаги был простой. С одной стороны — верность и полное подчинение предводителю. С другой — ответственность предводителя перед дружинниками, подчинение предводителя общим законам и кодексу дикого братства. Это двуединство было перенесено и на отношения с королями, герцогами, графами. Давая присягу на верность, рыцарь становился вассалом, но ни в коем случае не подчиненным сюзерена. Герцог или граф для крестьянина и горожанина был «доминус», то есть — «господин», «повелитель». Но для рыцаря — только лишь «сеньор», то есть — «старший». И «пэр» в переводе с французского — «равный», и стол короля Артура был круглым единственно для того, чтобы никто не мог полагать, будто он сидит выше или ниже.