Подошел Корнеич.

— Глазам не верю! Олег Тюменцев! С каких небес ты свалился?

— Он с балтийских, — гордо сообщил Словко. — Насовсем. Теперь он будет в моем экипаже, пока не сдаст на права…

— Я вообще-то сдал. В Калининграде. Но только на "юного рулевого", на "Кадете". Это, конечно, не то.

Жека наперебой заверили, что "очень скоро будет то "…

Аида топталась в сторонке. В отличие от Жека, она никого не интересовала. Но все же Корнеич наконец оглянулся на гостью и сказал:

— Ребята, в круг. Есть вопрос…

Вопрос был напрямую связан с визитом Аиды. Конечно, она приехала не затем, чтобы доставить Жека (это так, по пути). Она появилась, чтобы звать всю "отколовшуюся группу" в Скальную Гряду.

— Потому как в этой самой Гряде полный кавардак, — равнодушным тоном, но с тайным удовольствием сообщил Корнеич. — То есть происходит то, чего следовало ожидать…

Происходило следующее. "Рейтинг" флотилии в глазах съехавшихся отрядов стремительно падал. Без барабанщиков "Эспада" — не "Эспада". И дело даже не в том, что некому было играть на общих линейках и праздниках, создавая торжественный и веселый настрой. Внутри отряда поселилась растерянность, сиротливость какая-то. Шли споры-разговоры, кто-то собрался домой. И наконец общий сбор единодушно решил: "Или они будут с нами, или нас не будет здесь…"

Каховский и Салазкин стояли рядом. Слушали молча, но внимательно.

— Вот такая обстановка, братцы, — завершил рассказ Корнеич. — Говорят, Ольга Шагалова там ревет не переставая.

— Сама виновата, — непреклонно заявил Мастер и Маргарита.

— Знаете, люди, сейчас надо не виноватых искать, — сказал Корнеич. — В спорах это последнее дело. Из-за этого по всей Земле великая грызня, планета аж содрогается… Надо решать, как быть дальше. Ехать в Гряду или нет?

— Вообще-то, наверно надо, — хмуро проговорил Инаков. — Здесь, конечно, хорошо… но все-таки…

— Там же наши ребята… — строго сказала Полинка.

— Только пусть Аида извинится перед барабанщиками, — угрюмо потребовал Игорь.

Ксеня толкнула брата локтем в бок:

— Да ладно тебе. Раз приехала, это значит, что уже извиняется…

Словко тоже понимал, что ехать надо. Потому что единство "Эспады" — важнее всех обид. Несмотря на всяких там аид, феликсов и аллочек смугиных (а Ольга Шагалова просто дура; может, поумнеет еще…). Но… так не хотелось покидать крохотный лагерь на Сосновом мысу. Здесь тоже было что-то родное. За один день на этом берегу случилось так много хорошего…

— Давайте не сегодня. Давайте останемся хотя бы до завтра, — просительно сказал он. И почему-то застеснялся. Его стеснения не заметили, а предложение одобрили. В самом деле, чего сразу срываться с места, на котором так славно обосновались!

— Давайте решим все завтра. Утро вечера мудренее, — предложил рассудительный Мультик.

И все согласились, что это — самое правильное.

— Тем более, что ночью ожидается одно интересное явление… — вставил свое слово Сергей Владимирович Каховский.

Корнеич обернулся.

— Аида Матвеевна, будьте любезны, подойдите к нам…

Она подошла. С поджатыми губами на нерешительном лице.

— Аида Матвеевна, мы решили, что обсудим все вопросы завтра, — сообщил Корнеич. — Сегодня не до того. Скоро ужин, потом спуск флага, а после спуска вообще не принято касаться важных дел. Завтра до обеда я вам позвоню…

— Да, но… ну, хорошо. Но все-таки что ответить ребятам? И присылать ли завтра за вами автобус?

— Завтра я позвоню, — повторил Корнеич. А Ксеня вдруг добавила:

— Ребятам скажите, что мы их любим…

Это неожиданное заявление все встретили молчаливо и одобрительно.

— Ну… хорошо, — опять сказала Аида. — Мы будем ждать… До свиданья…

Ей вразнобой ответили "до свиданья, а кто-то даже "до свиданья, Аида Матвеевна". Кинтель галантно проводил ее до моторки. Моторист Федя не менее галантно помог ей сесть. Моторка зафырчала и отошла. Аида оглянулась и нерешительно помахала растопыренными пальцами. Несколько человек помахали ей вслед. Правда, без большого чувства.

— Люди, не расходитесь, — попросил Корнеич. — Есть еще вопрос. — Он подождал, когда вернется Кинтель, посмотрел на каждого. — Вопрос о Нессоновых…

— А чё мы сделали? — дурашливо спросили они разом.

— Много чего… Достаточно, чтобы спросить: не пора ли им стать капитанами?

— Мамочка… — выдохнула Ксеня. Так забавно, что все развеселились. Но только на секунду.

— А как же… Ведь нужен общий совет, — усомнился Равиль Сегаев.

— Здесь большинство командиров, — объяснил Корнеич. — Два капитана, флаг-капитан, флагманы. Сергей Владимирович и Саня Денисов — флагманы-ветераны, они всегда имеют право голоса. Роман ушел в отставку в звании флаг-капитана, и раз он сейчас с нами, значит, тоже имеет право голосовать. И если все мы проголосуем "за", никто не отменит нашего решения… Игорю, кстати, капитанство необходимо еще и как командиру барабанщиков. Раньше такой командир всегда был в совете, независимо от звания, а потом как-то это правило забылось… Ну, как?

— Дык чего. Голосуем, — сказал Кирилл Инаков.

Корнеич предупредил:

— Голосуют только капитаны, флаг-капитан и флагманы… Итак?..

Естественно, проголосовали "за". Мультик тут же притащил желтый пастельный карандаш и на штурманских нашивках Нессоновых вывел по одному широкому угольнику.

Рыжик вдруг схватил стоявший неподалеку барабан и лихо сыграл "Корабельный марш", которым обычно поздравляли награжденных. Все зааплодировали его находчивости.

— У меня предложение! — быстро сказал Словко (эта мысль осенила его сию минуту). — Про Рыжика. Он в отряде почти год. И… он вообще… он такой, что вполне уже заслужил звание подшкипера. Недавно во время шторма он… ну, вы знаете…

— В самом деле! — воскликнула Ксеня. — Давно пора! Какие мы недогадливые…

Тут же проголосовали за Рыжика. Он засопел и нерешительно заулыбался.

— Яхтенному матросу Прохору Кандаурову, более известному под именем "Рыжик" присвоено звание подшкипера "Эспады", — голосом герольда объявил Кирилл Инаков. — Ура.

Игорь взял у Рыжика палочки и, не снимая с него барабана, сыграл "Корабельный марш". Оно и правильно: неловко было Рыжику поздравлять самого себя. Ваня Лавочкин старательно вывел на матросской нашивке Рыжика первый командирский угольник. Жек незаметно пожал Рыжкину ладонь: мол, сейчас было общее поздравление, а это лично от меня…

— Перекур, — объявил Корнеич.

Он, Каховский, Кинтель и Салазкин отошли в сторонку.