– Дрю! – крикнула Гретхен.

Но Дрю поднял и держал на руках бессвязно шепчущую Уитли. Губы у нее посинели, зубы стучали, как в лихорадке. Спина леди-медведицы была мокрой от крови, пропитавшей насквозь даже толстую плотную ткань плаща. Когда раздался крик Гретхен, опущенные на глаза ресницы Уитли затрепетали, дыхание ее стало неровным, хриплым.

«Нет! Нет! Нет!» – стучало в голове Дрю. Время остановилось, окружающий мир сделался размытым и далеким. А Дрю вновь стал просто юношей с Холодного побережья, держащим на руках девушку из Брекенхольма. Потом Уитли в последний раз судорожно втянула воздух и перестала дышать. Навсегда.

– Ко мне! – прозвучал громкий клич Бергана, позвавший солдат в зеленых плащах.

Лесные Стражи из Брекенхольма и Дэрк-ин-Дайрвуда откликнулись на призыв своего сеньора и уже бежали среди кустов и деревьев по полю боя, пробиваясь туда, где нужна была их помощь. Лорд-медведь стоял в последней линии обороны на дне долины, стоял по колено в талой воде, окруженный мертвыми и умирающими. С Берганом оставалась горсточка воинов-фибий во главе с Шомой и неразлучным с ним Холкой. Здесь, на этом затянутом туманом речном берегу, развернулись самые ожесточенные бои, в которых армия Волка старалась не пропустить силы лордов-котов вниз по узкой реке туда, где она сливается с озером Роббен. Река была слабым местом в оборонительных рубежах армии Волка, и лорды-коты знали об этом.

Линия фронта проходила чуть выше по долине и холмам по обоим берегам реки. Бастийцы наступали с разных направлений, создавая на каждом участке фронта трудности для лиссийцев. Нигде не было видно лордов-коней из Лонграйдингса. Берган надеялся, что Бранд и Конрад не дезертировали, что они, как и обещали, продолжают защищать северный фланг. Фурии, пришедшие на север из Калико вместе с Уитли, тоже потерялись из виду. Неужели вновь объединились со своими соотечественниками против недавних союзников? Неужели оказались такими коварными предателями?

Другие знатные, уважаемые верлорды были сейчас вместе с лордом-медведем, в одной оборонительной линии с болотниками, сражались, не давая врагу прорваться вдоль речного берега. Рядом с Берганом на берегу стоял его брат, барон Редферн, а герцог Манфред из Стормдейла перешел на противоположный, заболоченный, берег реки. Размахивая над увенчанной рогами головой своим мечом, он наводил своим видом страх не только на врагов, но, пожалуй, и на своих. Лорд-олень сражался со слепой яростью берсерка, отчаянной и не знающей пощады, он жаждал отомстить врагам за смерть своего брата Микеля и юного Мило. Один из бандитов Мюллера попытался проплыть мимо лорда-медведя, решив проскочить сквозь оставленную неприкрытой полоску воды. Мелькнул в воздухе топор Бергана, и враг поплыл дальше – уже мертвый.

– Манфред! – крикнул Берган, надсаживая свои легкие. – Вернись ко мне! Ты нужен здесь!

Олень обернулся, показав на секунду свое улыбающееся, испачканное кровью лицо, и как ни в чем не бывало продолжил бой.

– Мы идем к нему! – крикнул Холка и попрыгал к воде на своих длинных сильных ногах.

Его командир, Шома, неохотно остался на прежнем месте, в то время как остальные воины-фибии дружно поскакали вслед за Холкой, пробираться к лорду-оленю под градом сыплющихся на них копий и стрел. Зато теперь на берегу появились рассыпанные до этого по разным точкам солдаты в зеленых плащах и с ходу принялись за дело – заняли свои места и открыли по бастийцам беглый огонь из арбалетов. Пример своим подчиненным подавал генерал Харкер. Не отходя далеко от своего сеньора, герцога Бергана, он прорубал мечом целые просеки в рядах врагов. Впрочем, далеко не все обстояло так и радужно. На выстрелы лиссийцев бастийцы отвечали своими выстрелами, и их стрелы тоже умели и находить цель, и пробивать кожаные солдатские нагрудники, и глубоко впиваться в тело. Напомним, что это была последняя линия обороны, и состояла она из немногих уставших бойцов, часть из которых была уже ранена. И эта вот линия должна была сдержать натиск армии лордов-котов, не давая врагу проникнуть на западный берег озера Роббен, где собрались беженцы, которым было некуда больше отходить. Этот берег стал для них краем земли.

Справа от Бергана послышался вскрик, хрип, а затем звук падения тяжелого тела в мелкую прибрежную воду. Это был барон Редферн, которому прямо в шею угодила арбалетная бастийская стрела. Берган немедленно подбежал к нему. Кровь ручьем лилась из шеи Редферна и у него изо рта, но горло ему стрела не пробила, застряла в могучих мышцах. Редферн жестом руки показал герцогу, что не нуждается в помощи, и сам – хотя и не без труда – поднялся из воды.

– О себе позаботься, старший брат, – прохрипел Редферн, вылавливая из воды свой боевой топор и занимая прежнее место справа от Бергана. – Мы еще наведем здесь сегодня шороху.

Лорд из Брекенхольма улыбнулся. Как хорошо, когда на краю земли, вдали от дома, в последней страшной битве рядом с тобой сражается твой брат. Это дорогого стоит.

– За Дайрвуд!

Словно принесенная приливом, из речного тумана накатила свежая волна воинов из Браги в золотых шлемах. Выставив перед собой щиты и мечи, они бросились на лордов-медведей. Сверкала посеребренная, смертельно опасная для любого верлорда сталь, и очень скоро ее обжигающее прикосновение братья-медведи ощутили своей кожей. Гвардейцы Пантеры налетели на жидкую цепочку защищавших берег Зеленых плащей, и та – что совершенно не удивительно – начала прогибаться под их натиском.

У головы Бергана просвистела еще одна арбалетная стрела, царапнула его коричневое ухо. Вторая стрела тут же впилась Медведю в бедро. Берган продолжал без устали рубить врагов своим топориком, рвать их на куски свободной лапой, успевал даже кусать нападавших за голову мощными челюстями. Улучив момент, он нагнулся, чтобы зачерпнуть пригоршню холодной речной воды и плеснуть ею себе в лицо. А когда Берган уже выпрямлялся, река перед ним будто взорвалась, вскипела, что-то огромное выскочило из-под воды и врезалось в Медведя из Брекенхольма. Редферн попытался броситься на речного монстра сбоку, но его тут же оттеснили маневрировавшие между братьями Золотые шлемы. А герцог вместе с напавшим на него противником ушел под воду, в темную и мутную речную глубину.

Берган почувствовал обжигающую боль в животе, который пропорол то ли рог, то ли клык врага. Лорду-медведю необходимо было вдохнуть, но у него перед глазами плыли лишь кровавые пузыри, а сверху на герцога навалился монстр, выдавливавший из его легких последние капли воздуха, хватавший его за топорик. Берган выпустил топорик, протянул руки, обхватил ими огромную голову противника и изо всей своей медвежьей силы рванулся, стараясь держать распоротый живот как можно дальше от челюстей врага. Повернулся, перевернулся и поднялся на колени в прибрежной воде, из которой вновь выскочил чудовищный бастийский верлорд, теперь уже с топориком Бергана в руке.

– Река наша! – торжествующе взревел лорд-гиппопотам, генерал Джоджо, тряся поднятым к небу топориком Медведя. Каким же громадным и могучим был Джоджо! Его фигура торчала над водой словно гора из кожаных складок и жира, под которым скрывались стальные мускулы. Из широкой дрожащей челюсти лорда-гиппопотама торчали огромные, желтые от старости клыки.