– Я думаю, довольно. Глупые шутки кончились, моя Пруденс, хватит. Мы помолвлены. – И на глазах у всех он властно поцеловал ее в губы.

Она попыталась вырваться из его объятий и молча смотрела на него.

– Ах вот вы где, мистер Оттербери, – раздался в тишине игривый голос. – Я уже рукой махнула на свой миндальный ликер. А теперь все отправились к столу. Мне что, умереть от голода и жажды, прежде чем вы обо мне вспомните? – Дама в голубом люстриновом саке бесцеремонно взяла Филиппа под руку, кивнула леди Госфорт и, улыбнувшись, с легким недоумением сказала: – Боже, какие все серьезные. А я думала, это очень веселая вечеринка. – Она была совершенно уверена во всеобщем одобрении ее слов.

Оттербери, молча хватая ртом воздух, стал зеленее прежнего.

Гидеон следил за реакцией Пруденс. Ясно, что она понятия не имеет, кто эта молодая женщина. Он задавался вопросом, понимает ли Пруденс, что эта дама беременна. Складки платья не скрывали гордую выпуклость ее живота.

– Э-э... простите... Я сейчас же провожу вас к столу, – пробормотал Филипп. – Идем, – поторапливал он даму, так что подозрения Гидеона только усилились.

Он преградил незнакомке дорогу.

– Вы нас не познакомите, Клоттербери?

– Оттербери, а не Клоттербери, – весело хихикнула дама. – Люди часто путают фамилию, но такой забавной ошибки я еще не слышала. А вы... – Она перевела взгляд с Гидеона на Филиппа, который не произнес ни звука. Его лицо стало мертвенно-бледным.

– Я Каррадайс, – учтиво поклонился Гидеон. – Это мисс Мерридью, ее двоюродный дед сэр Освальд Мерридью, моя тетя леди Августа Монтигуа дель Фуэго. Как я догадываюсь, леди Госфорт вы знаете.

Незнакомка при каждом имени приседала в реверансе и, видя, что Филипп не собирается ее представить, гордо сказала:

– А я миссис Оттербери. – И словно у кого-то оставались сомнения, уточнила: – Миссис Филипп Оттербери.

Пруденс замерла. Гидеону хотелось обнять ее, защитить от этого олуха Оттербери и его пустышки жены. Он взял ее холодную безвольную руку, продел под свой локоть и, успокаивая, положил сверху свою ладонь.

– Поздравляю, Оттербери, и вас, миссис Оттербери. Тайное венчание, Оттербери?– холодно спросил он.

– Господи помилуй, конечно, нет, – рассмеялась жена Филиппа. – Почему мы должны были тайно венчаться?

– Понятия не имею, – сурово сказал Гидеон и посмотрел на Филиппа. – Как я понимаю, вы недавно поженились?

Миссис Оттербери снова хихикнула.

– Боже милостивый, нет. – Она жеманно опустила взгляд на свой округлившийся живот, нарочито медленно провела по нему рукой и сказала: – Мы поженились больше полугода тому назад, в Индии.

Послышался легкий вздох и шелест шелка. Пруденс потеряла сознание.

Когда разум отчаивается, любовь надеется.

Дж. Литтлтон

Гидеон, готовый увести Пруденс прочь при первых же признаках недомогания, подхватил ее. В его голове на долю секунды промелькнула мысль, что ее обморок, как и в прошлый раз, лишь выход из неловкой ситуации. Но Пруденс обмякла в его руках, она действительно потеряла сознание. Неудивительно, в ярости подумал Гидеон.

Пруденс с наивной отвагой предъявила всем кольцо Оттербери. Гидеон знал, почему она так поступила. У нее был такой же вид, когда он впервые поцеловал ее. Так смотрят, когда готовы броситься со скалы или сжечь за собой мосты. Она тогда сказала, что не расставит ему ловушку. Она дала ему слово и намерена выполнить обещание.

Дав обет верности, она уже оказалась в глупом положении.

Скверно, что этот наглец Оттербери женился, не сообщив ей об этом. Еще хуже, что это открылось на вечеринке, в присутствии посторонних. Пруденс походила на бабочку, заживо проколотую булавкой и выставленную в коллекции на всеобщее обозрение. Все ее чувства и мысли стали очевидны. Сцена была тяжелой для всех, чьи клятвы верности когда-либо были грубо и публично попраны. Для всех, кроме самодовольной жены Оттербери, не скрывающей признаков материнства.

Нет более жестокого напоминания о потерянном и тайно погребенном ребенке Пруденс.

Гидеон прижимал ее к себе, беспомощную, лишившуюся чувств, и не хотел отпускать. Ему хотелось увести ее отсюда в свой дом и побыть с ней наедине. Он хотел уложить ее в свою постель и дать ей выплакаться, жаловаться, горевать. Он не хотел оставлять ее одну. Если уж какая-то подушка должна промокнуть от ее слез, пусть это будет его подушка. Он хотел быть тем единственным, кто успокоит, утешит ее, осушит ее слезы, станет лелеять ее и любить.

– Отпусти ее, – раздался за его спиной женский голос. «Никогда», – подумал Гидеон.

– Ей нужен воздух и моя нюхательная соль. Положи ее на эту софу, – увещевала его тетя Гасси.

Гидеон неохотно подчинился, опустил Пруденс на софу и нежно гладил ей руку, пока леди Августа распорядилась принести нюхательную соль.

Через минуту Пруденс пришла в себя. Через две отвергла его руку, поблагодарила его тетушку и поднялась на ноги. Чрезвычайно бледная, но держась очень прямо, она повернулась к вероломному Оттербери и его жене. На ее лице появилась слабая улыбка.

– Примите мои поздравления, – сказала она, – и с бракосочетанием, и с предстоящим радостным событием. Филипп, думаю, твоя мама счастлива. Теперь понятно, почему она последние несколько месяцев к нам не заглядывала.

Филипп неловко кивнул, чувствуя себя весьма неуютно. Тут кроется еще какая-то история, сердито подумал Гидеон.

Пруденс ничем не выдала, какой удар ей был нанесен. Ни следа горечи в голосе. Она необыкновенная, гордо подумал Гидеон. Он подвинулся ближе, на случай если ей понадобится поддержка, и взял ее за локоть. Он тут же почувствовал ее напряжение, она вибрировала как натянутая тетива. Пруденс незаметно отстранилась. Она не хочет его.

– Должно быть, вы уже заждались ужина, миссис Оттербери, – доброжелательно сказала она.

– Да-да, конечно. Пойдем, дорогая. – Филипп торопливо вывел жену из комнаты.

– Скользкий тип, – сказала леди Августа. – Я знала, что он что-то скрывает! Просил тебя неделю сидеть дома, чтобы спасти его уязвленную гордость! Притворялся, что не хочет, чтобы тебя видели вместе со мной, а на самом деле пытался предотвратить встречу жены с невестой! И он думал, что ему удастся этого избежать?

– Они планировали завтра уехать из Бата, – сказала леди Госфорт.

– Тогда все ясно! – фыркнула тетя Гасси. Пруденс покачала головой.

– Теперь это не имеет значения, – сказала она слабым голосом. – Я бы хотела уйти. У меня ужасно разболелась голова. Извините меня, леди Госфорт.

– Конечно, моя дорогая.

– Дядя Освальд, леди Августа, могу я оставить на вас Фейт и Хоуп? Девочки так счастливы. Мне не хочется портить им праздник.