– Конечно, милая, – хрипло произнес сэр Освальд. – Не беспокойся об этом.

– Может быть, мне пойти с тобой? – спросила леди Августа.

– Нет-нет, благодарю вас, – покачала головой Пруденс. – Мне хочется побыть одной. – Только крайняя бледность и слабая дрожь в голосе выдавали ее состояние.

– Я провожу вас! – объявил Гидеон.

– Нет! – Сообразив, что слишком остро отреагировала на его предложение, Пруденс смягчилась: – Спасибо, лорд Каррадайс, не нужно. Мне достаточно нашего лакея Джеймса. Он преданный и сильный человек и поддержит меня, если вдруг понадобится помощь. Хотя она не понадобится, я в этом уверена.

Пруденс хотелось поскорее исчезнуть. Глубоко смущенная своей реакцией на новость Филиппа, она мечтала остаться одна и разобраться в своих чувствах. Меньше всего ей хотелось иметь дело с лордом Каррадайсом сейчас, когда она в таком жалком состоянии. Он захочет утешить, обнять ее. Он всегда так делает. И она тут же упадет в его объятия и выплачет все свои обиды. Ну и жалкое же она будет создание, если позволит себе это. Но она этого не допустит. Она не хочет его жалости. Ничьей жалости.

– Не будем спорить. Я провожу вас, – настаивал Гидеон.

– Благодарю вас, не нужно, – твердо ответила Пруденс. Она начала сердиться. Неужели ей не позволят спокойно покинуть это ужасное место?

– Возьми мой паланкин, – предложила леди Гасси. – Отличная вещь. Если ты снова почувствуешь слабость...

– Спасибо, леди Августа, я действительно предпочитаю немного пройтись. Уверяю вас, я уже хорошо себя чувствую, и легкая прогулка на свежем воздухе пойдет мне на пользу.

– Но вы не можете... – начал лорд Каррадайс. Пруденс жестом остановила его.

– Здесь недалеко, а ночь теплая. Я замечательно прогуляюсь.

Пруденс встала и подняла соскользнувшую на пол шаль. Лорд Каррадайс взял шаль у нее из рук и накинул ей на плечи. Пруденс заставляла себя не откликаться на властный призыв его заботливых рук. Ей нужно подумать. Но она не в состоянии этого сделать, пока он рядом.

Кроме того, нужно разобраться, что хочет она, Пруденс Мерридью, не принимая в расчет желания, планы или приказы мужчины. Она больше не связана с Филиппом, ей вот-вот исполнится двадцать один год, и она освободится от деда. Впервые в жизни она будет сама себе хозяйкой, и ей нужно принять решение. Разумное решение, на которое не повлияют эмоции, страх, обязательства, чувство вины или любовь.

Если рядом с ней будет лорд Каррадайс... Пруденс знала, что произойдет с ее разумом – он мгновенно уступит место чувствам.

– Пожалуйста, не надо меня провожать, – упрашивала она Гидеона. – Приходите завтра утром навестить меня.

Наконец он неохотно согласился. И Пруденс в компании лакея Джеймса покинула вечеринку и пешком отправилась домой.

Пруденс, погруженная в размышления, медленно шла по тротуару. Рядом молчаливой тенью шагал Джеймс.

Она пыталась найти смысл в поступке Филиппа. Почему он не написал ей, что женится на другой? Она неоднократно в своих письмах давала ему возможность высказаться. Она даже уверила его, что, если он захочет нарушить их обязательства, она никогда не бросит ему упрека.

Даже если он испытывал неловкость, ему следовало написать ей сразу же после свадьбы. Почему он этого не сделал? Когда он женился? Его жена сказала: полгода назад. Пруденс задумалась над этим. Шесть месяцев назад... Она шла, опустив голову, пытаясь вспомнить письма, пришедшие четыре-пять месяцев назад... но ничего не могла вспомнить. Филипп перестал писать задолго до этого...

Вдруг она резко остановилась. Слова Филиппа, сказанные несколько дней назад, начали прояснять смысл произошедшего. «Казалось, что твой дед потерял все свое состояние». Пруденс нахмурилась, вспоминая, что он еще сказал. Она в то время думала о другом.

«Компания почти обанкротилась, мы переживали трудные времена». В это тревожное время Филипп перестал писать ждавшей его почти четыре года невесте, наследнице деда, который потерял все свое состояние.

Поэтому он нашел себе другую наследницу. Что он сказал о своих гостеприимных хозяевах? Несомненно, они его новые родственники. «Они чрезвычайно респектабельные люди, с большими связями и хорошим состоянием». Пруденс горько усмехнулась. Не говоря уже о том, что они в родстве с герцогом. Филипп сделал гораздо лучший выбор. Пруденс всего лишь наследница обанкротившегося деда, который, кстати сказать, только барон.

Конечно, все дело в деньгах. Они всегда были для Филиппа главным. Так что с его стороны глупо лгать и притворяться. Не мог же он навечно спрятать от нее свою жену. Очевидно, что-то мешало ему сказать Пруденс, что он женат. В этом кроется какая-то тайна.

Какое облегчение! Ей больше не придется мучиться оттого, что она его бросила. Она изменилась, и не только потому, что прошло четыре с половиной года.

Ее изменил лорд Каррадайс.

Благодаря ему такие, как Филипп, для нее больше не существуют. Гидеон научил ее настоящим поцелуям. Показал, что любовь – это действительно радость, что жизнь создана не только для серьезных вещей, но и для смеха.

Она хотела быть вместе с ним. С Гидеоном. Утром они поговорят, и она откроет ему свое сердце.

Пруденс так глубоко задумалась, что не слышала цокота копыт и грохота колес по мостовой позади нее, а если и слышала, то не придала этому значения. Пока не стало слишком поздно...

Гидеон бродил из комнаты в комнату, погруженный в раздумья, приводя в недоумение всех тех, кто считал, что повесы всегда очаровательны. Чутье подсказывало ему, что нельзя было отпускать Пруденс одну.

Он хотел быть рядом с ней. Черт возьми, ему это необходимо. Он хотел сжать ее в объятиях, поцелуями стереть с ее лица обиду и горечь предательства. Должно быть, она уже дома, его маленькая возлюбленная, проливает слезы из-за этого вероломного, трусливого, недостойного болвана и его глупой самодовольной жены.

Ей не следовало бы оставаться сейчас одной, независимо от того, хочет она этого или нет. Но она упряма. Вряд ли он возражал бы против ее стремления к независимости, когда думал о том, что ему в ней нравилось. Но сейчас его это тревожило. Именно сейчас ему хотелось, чтобы она была менее упрямой, независимой и самостоятельной. Черт побери, он хотел, чтобы она была в его объятиях, там, где ей и надлежит быть.

Дама в очень открытом шелковом платье цвета бронзы неторопливо направлялась к нему. На ее губах играла призывная улыбка. Как он мог думать, что подобного рода интрижки и заигрывания привлекательны? Дама продолжала двигаться к нему. В каждом движении ее роскошного тела читался откровенный намек, улыбка стала еще многозначительнее.

Гидеон что-то проворчал, и она, испуганно заморгав, поспешила прочь.

Он больше не в состоянии оставаться на этом чертовом вечере. Сэр Освальд позаботится о тете Гасси, Фейт и Хоуп. Нужно сейчас же отправляться в дом тетушки. И что делать? Смотреть в темное окно Пруденс? Это лучше, чем торчать здесь, решил Гидеон и начал пробираться к выходу.