Аня энергично замотала головой, понимая, что Адам пытается реабилитировать себя в глазах полицейских.

— Ты прав, дорогой, — как можно спокойнее произнесла она. — Сколько я тебя знаю, — она сделала паузу, чтобы набрать воздуха и не дать воли эмоциям, — память у тебя всегда была фотографическая. — Последние слова прозвучали с большой тревогой.

25 октября

На обратном пути отец совершенно протрезвел. И почти всю дорогу молчал. У меня было отчетливое ощущение, что, если бы не особый случай, он бы взорвался и как следует отчитал меня за то, что я купила маме этот подарок.

Я знаю, он на меня обижен, но разве я виновата, что он никак не хочет признать, что у человека есть не только отец, но и мать, и обоих вполне можно любить — и даже очень естественно, если это так.

Как бы то ни было, я мысленно распрощалась с прежним отношением к жизни и даже выпила по этому поводу пару бокалов кьянти.

Почему-то я твердо знаю, что независимо от того, что меня ждет в будущем, моя жизнь переменилась раз и навсегда.

Воодушевленная итальянской «коронацией», Изабель немедленно по приезде в Бостон отправилась к Карлу Прахту.

— С приездом, лауреатка. Как тебе Италия?

— Все было очень по-итальянски. Вообще-то я пришла пригласить вас на ужин — от премиальных еще кое-что осталось. Обещаю, это будет самый роскошный ужин в вашей жизни.

— «Нью-Йорк таймс» напечатала выдержки из твоей лекции на вручении. Должен сказать, в науке тебя ждет большое будущее.

— Кстати, о будущем… — Изабель замялась. Ее охватило волнение. — Хм-мм… Боюсь, вы сочтете это невероятным, Карл…

— Ну, я вообще-то ко всему готов. Если ты, конечно, не собираешься объявить мою докторскую степень недействительной по причине служебного несоответствия. Так в чем дело? Выкладывай.

— Я тут раздумывала о нашей любимой теории «пятой силы», — пролепетала Изабель.

— В чьем варианте? Тут толкователей много.

— В моем. Я думаю, можно было бы попробовать сформулировать целостную гипотезу, которая бы объясняла взаимосвязь всех сил природы.

— Ты была права, — подхватил Прахт, — мне это кажется маловероятным. — Пристально поглядев на девушку, он добавил: — Ты знаешь, Изабель, по-моему, ты в прошлой жизни была канатоходцем. Никто не уважает твои таланты так, как я, но в данном случае хочу напомнить, что такую теорию разрабатывал Эйнштейн, только не успел. Или у тебя зуд? Не терпится докопаться до тайны, до которой не додумался сам Старик?

— Карл, — возразила девушка, — я всего лишь хочу попробовать. Есть масса других тем для диссертации, и любую я осилю за год, максимум — за полтора. Одолеть Единую теорию — вот настоящее испытание. Кроме того, даже если у меня ничего не получится, это будет полезно с точки зрения силы воли, а?

— Изабель, должен сказать, что считаю все гипотезы, связанные с Единой теорией, чисто умозрительными построениями. О них много говорят, но никто не верит, что это реально.

— Предположим, я потрачу на это год или два, — с жаром продолжала девушка. — Все равно мне еще и восемнадцати не будет.

Прахт подумал и объявил:

— Советую сходить в аптеку и купить побольше аспирина.

— Это еще зачем?

— Затем, чтобы биться головой о стену. Ты ведь именно это затеваешь.

Реймонд, увы, энтузиазма дочери не разделял.

— Изабель, это несерьезно. Это же завиральная идея. Я вообще не могу себе представить теорию, которая давала бы единое объяснение гравитации, электромагнитному полю, а заодно и слабым, и сильным взаимодействиям внутри атомного ядра. Эти силы имеют слишком разную природу.

— Перестань, пап, если это не сделаю я — сделает кто-то другой. Вайнберг и Салам в 79-м году получили Нобелевскую за исследования по этой теме, и дальше их пока никто не продвинулся. По их теории, энергия массы покоя в пятьдесят-сто раз больше массы протона, однако достоверно доказать это можно будет только после создания нового поколения ускорителей. Вдруг мне удастся разработать теорию, не требующую дальнейших доказательств? Я ведь никогда не ошибалась, правда?

— Ну, — язвительно заметил Реймонд, — твою римскую выходку я бы не отнес к мудрым решениям.

— Ради бога! Когда ты перестанешь меня пилить за эту скрипку? Премию получила я и могу потратить ее так, как считаю нужным. Повторяю тебе в тысячный раз: я бы с не меньшей радостью истратила ее на тебя, хоть всю, но тебе ничего не нужно. То есть… — Запутавшись в рассуждениях, Изабель умолкла.

— А главное, — перехватил инициативу Реймонд, — все, что я мог для тебя сделать, я уже сделал, да? Как жаль, что я по возрасту еще не гожусь для дома престарелых!

Реймонд да Коста, как никто, знал, что в споре с ребенком чувство вины — самый мощный аргумент. Изабель моментально прекратила препирательства.

— Пап, больше не смей так говорить! — с жаром воскликнула она. — Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. И чем пожертвовал. Если ты твердо настроен против моей затем, я найду другую тему.

Теперь чувство вины накатило на Реймонда. Интуиция подсказывала, что надо проявить великодушие. Он подошел, взял дочь за руки и нежно проговорил:

— Изабель, ты у меня гений. Ставь себе самые высокие цели. Если кому это и по плечу, так только тебе.

В первый момент Мюриэл лишилась дара речи. Потом воскликнула:

— Зачем? У меня нет слов. К такой ценной вещи прикоснуться-то страшно, не то что играть.

Изабель с восторгом наблюдала, как мама робко берет в руки старинную скрипку и смычок и, боясь испортить бесценный инструмент, играет гамму.

— Господи! — прошептала она. — Она создана для райской симфонии.

Мюриэл крепко обняла дочь.

— Сумасбродка! Небось целое состояние выложила?

— Все в порядке, мам, — беспечно ответила Изабель. — Премия Ферми и была целым состоянием.

— Изабель, ты это здорово придумала, мама порадовалась, — похвалил Питер. Вместе со своей подругой Терри он повел сестренку ужинать в китайский ресторан. — Она просто на седьмом небе от счастья — играет и днем и ночью.

— По-моему, Эдмундо от ее игры в восторге, — добавила Терри.

Это была хорошенькая светловолосая однокурсница Питера. По всему было видно, что она безумно влюблена в него. И для Изабель это была еще одна причина для радости. Вопреки небрежению отца, Питер сумел-таки найти свое место в жизни и свое счастье.

— А трудно небось после такой премии продолжать ходить в подчинении у профессоров, которые, поди, и лотерейного билета себе не могут позволить? — предположил Питер.