— А, вижу, это книга Мориса.

— Э-э… гм… — промычал Ник, совершенно растерявшись; он читал монографию о поэзии Джона Берримана. — Мне кажется…

— Смотри, милый, это ведь твое?

Морис сдвинул очки на лоб и вгляделся.

— Что? Да, — ответил он и двинулся к Уани, торопливо складывающему «Файнэншл таймс».

— Читайте на здоровье, если хотите, — невольно рассмеявшись, ответил Ник, — но книга эта моя, я получил ее по почте сегодня утром. Я должен написать на нее рецензию в «Филологический вестник».

— Нет-нет, я не об этом, — с холодной и любезной улыбкой ответила Салли. — Книга выпущена в «Пегасе», а «Пегас» принадлежит Морису.

— Я не знал.

— Я его купил, — объяснил сэр Морис. — Купил всю издательскую группу. Об этом есть в газете. — И сел, уставившись стеклянным взглядом на цветы в вазе на столе.

— Пойду взгляну, как там сестренка, — решительно проговорил Тоби и поднялся с места.

Ник понимал, что выйти вслед за ним будет невежливо. Он сел напротив Салли, чувствуя себя неловко, словно со случайной знакомой где-нибудь в отеле, и сказал:

— Боюсь, эта новость испортила вам ужин.

— Да, — проговорила Салли, — очень неприятно получилось.

— Всегда ужасно терять старого друга, — сказал Ник.

— Хм… — протянула Салли и с сомнением покачала головой. — А вы тоже знали этого человека?

— Пэта? Да, немного, — ответил Ник. — Он был очень обаятельным. — И почувствовал, что это слово повисло в воздухе, словно требуя какого-то продолжения или разъяснения.

— Как я уже говорила, — сказала Салли, — мы его никогда не видели.

Она взяла с полки «Кантри лайф» и принялась просматривать объявления о продаже недвижимости с таким суровым видом, словно уже приготовилась торговаться. Ясно было, что для нее разговор не окончен.

— Что ж, — сказала она, помолчав, — они же не могли не понимать, что дело этим кончится.

— М-м… — сказал Ник. — Да. Не знаю. Может быть. Всегда ведь надеешься, что обойдется. И даже если знаешь, все равно очень тяжело, когда это все-таки случается.

Ему вдруг пришло в голову: ведь Салли, возможно, и не знает, что он гей. До сих пор это казалось ему как-то само собой разумеющимся, и именно этому он приписывал ее холодность и невнимание — но что, если она ничего не подозревает?

— Я слышал, — сказал он наконец, — ваша мать долго и тяжело болела перед кончиной.

— Это совсем другое дело, — резко ответил сэр Морис.

— Когда она наконец отошла, — сказала Салли, — это было такое облегчение!

— И она не была сама в этом виновата, — добавил сэр Морис.

— Да, в самом деле, — согласилась Салли. — Я хочу сказать, эти… гомосексуалисты получили хороший урок.

— Слишком суровый урок, — ответил Ник, — но вы правы, теперь мы учимся думать о своей безопасности.

Салли Типпер уставилась на него.

— Так вы… вы… — проговорила она.

Сэр Морис, казалось, ничего не заметил, но Салли разыграла целую пантомиму потрясения и неверия. Ник не знал, как объяснить ей, чтобы она поняла, но наконец решил попробовать.

— Видите ли, все достаточно просто, нужно только об этом не забывать. Прежде всего, мы научились использовать защиту… ну, когда мы, знаете ли… бываем вместе.

— Понятно, — проговорила Салли, встряхивая головой.

Ник подозревал, что ей ничего не понятно. Может быть, следовало выражаться пожестче? На лице ее жгучее любопытство смешивалось с испугом и готовностью оскорбиться.

— А этот ваш друг, актер, — он, значит, этого не делал? Не использовал защиту?

— По всей видимости, да, — ответил Ник.

Сэр Морис издал странный звук — то ли икнул, то ли рыгнул.

— Однако, как нам всем известно, — продолжал Ник, будто бросаясь стремглав в ледяную воду, — существуют и другие способы защиты. Я имею в виду, есть ведь оральный секс: он, конечно, тоже опасен, но в гораздо меньшей степени.

Эти сведения Салли восприняла стоически.

— Вы имеете в виду поцелуи?

Сэр Морис скривил губы и проговорил:

— Боюсь, то, что вы говорите, вызывает у меня физическое отвращение. — И усмехнулся, видимо желая сгладить впечатление от своих слов. — Честно говоря, не понимаю, чему тут удивляться. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Они это заслужили.

— У Мориса на этот счет взгляды совершенно средневековые, просто как у королевы Виктории, — прощебетала осмелевшая от этого фривольного разговора Салли.

— Я своих убеждений не стыжусь, — отчеканил сэр Морис.

— Разумеется, милый, — подхватила Салли.

— Я, кстати, тоже, — вставил Ник.

— Уани, — повернулась к нему Салли, — вот вы — человек молодой и находитесь, так сказать, по другую сторону баррикад. А вы что об этом думаете?

Уани бросил на Ника быстрый лукавый взгляд.

— Думаю, Ник прав, — начал он, — в наше время всем надо соблюдать осторожность. Сейчас для беззаботности не может быть никаких оправданий. — Он грустно улыбнулся. — Особенно жаль мне детей — знаете, младенцев, которые с этим рождаются.

— Да, ужасно, — согласилась Салли.

— Может быть, я немного старомоден, но, честно говоря, меня воспитали в убеждении, что до свадьбы секс просто недопустим.

— Именно так я и думаю! — согласился сэр Морис так яростно, словно Уани с ним спорил.

Ник, у которого чесался язык, осмелился возразить только:

— Но если понятно, что человек никогда не женится…

— По-моему, современный мир просто помешался на сексе, — заключила Салли.

— Так оно и есть, — ответил Уани.

(5)

На следующее утро Джеральд и Кэтрин о чем-то повздорили внизу, у бассейна. О чем шла речь, Ник не слышал. Он удивился, что сразу после смерти Пэта, когда Джеральду следовало бы быть осторожнее, он позволяет себе кричать на дочь — но в то же время, подумалось ему, это естественная разрядка после напряжения, вызванного печальной вестью. Днем об этом никто больше не упоминал.

После обеда, когда Ник пошел к себе наверх, Кэтрин отправилась за ним — в нескольких шагах позади, так что оставалось непонятным, идет ли она с ним или сама по себе. Оглянувшись, Ник понял по ее лицу, что она что-то замышляет. Он оставил свою дверь открытой, и несколько секунд спустя она показалась на пороге.

— Привет, дорогая! — сказал Ник.

— Хм… еще раз здравствуй, дорогой. — И Кэтрин с загадочным видом скользнула глазами по комнате.

— Как ты?