Он был в подобных местах, но не в этом: как только его отецбыл осужден, письмо лично вручили Веку в доме братства, где он жил в колледже,как старший. Он никогда не должен был открывать тот проклятый конверт, но онникогда не подозревал, что отец мог заставить кого-то передать ему тайкомзаписку из тюрьмы. Старомодно? И как чертовски наивно.

Опять же, по крайней мере, он узнал куда не ходить.

Так что да, у него была хорошая проклятая причина неработать в штате Коннектикут, и уйти в полицию вместо того чтобы пойти вФедеральное бюро расследований. Не из-за собственного не состояния, спасибо емубольшое. И все же он был здесь.

Как и обещали, как только он вышел из грузовика, крепкиедвери распахнулись и охранник встретился с ним и провел его по сверкающе чистым,хорошо освещенным окрестностям. Как и всем офицерам правопорядка, ему разрешилиоставить при себе свой значок, сотовый и оружие, при условии, что  он не станетскладывать все в специальную ячейку, и что означало, что его подвергнут послепроверке.

Пока он разворачивал свой телефон, он заметил, что там былонесколько сообщений. Понятное дело, что в его путешествии до сюда черезохранные пункты он не услышал о их прибытий, но он не собирался останавливатьсяи прослушивать их сейчас. Кто бы там ни был, он подождет пока он выйдет отсюда.Кроме того, у него было такое ощущение, что они были почти на месте. Он,несомненно, был бы рад навестить любого другого человека. И Бойлс, вероятно,проверял его. Парень делал это особенно тогда, когда он присылал сообщение иВек ему не отвечал.

После того как он отметился и отдал все свои вещи охраннику,он прошел ряд залов не более чем в шаге между ним и тюремным надзирателем. Но,о чем, черт возьми, они собирались говорить?

Он здесь, чтобы проститься со своим отцом? О, круто…

Да, первый раз я увидел его в год, последний раз в этойжизни…

Повеселитесь вместе с ним.

Спасибо, парень.

Да. Давай поспешим, пока можем.

Около сотни ярдов сквозь лабиринт тюрьмы спустя Векупоказали комнату посетителей, размером с небольшой кафетерий, и остался один, сдлинными столами от его места с обоих сторон. Все было освещено, словно витринаювелирного, с большими панелями флуоресцентных ламп ввинченных в потолок, итаким пятнисто коричневым полом, который отлично скрывал грязь, но так илииначе тут поддерживали чистоту и блеск. Без окон, без растений, и лишь однафреска, кажется Стейтхауса Коннектикута.

Хотя ряд из четырех торговых автоматов добавлял немногоцвета.

- Его сейчас приведут, - сказал охранник. – Мы оставим васнаедине в комнате посещений, ради приличий, но я вынужден попросить вас сидетьдержа обе руки на столе за все это время, детектив.

- Это не проблема. Вас интересует, почему я не оставлю его?

- Нет. И удачи.

Парень застыл и встал у двери, пока они проходили через них,скрестив руки на груди и сосредоточив внимание на голой стене напротив него,словно у него был большой опыт работы в этой позе. Век сел за стол перед ним исложил свои руки на гладкой поверхности.

Закрыв глаза, он чувствовал присутствие двух ангелов. Онидолжно быть были слева и справа от него, стоя также, как и тот охранник, ещеболее бдительные – двери в дальнем конце комнаты открылись без звука… и затемэто перемещение.

Его отец прошел через порог с улыбкой на красивом лице, икандалами на запястьях и лодыжках. Несмотря на то, что на нем был мешковатыйкомбинезон оранжевого цвета, он выглядел элегантно со своими темно-серымиволосами зачесанными от лба и его видом посла, словно у него был королевскийфлаг.

 Но Век не поддавался дерьмовому выступлению такого рода, онсмотрел на пол. Его отец отбрасывал тень, все было в порядке, одна теньсомкнутая вокруг его ног, словно черные чернила. То, что она была темнее, чемлюбая другая на линолеуме казалось логичным в новом свете событий.

- Здравствуй, сынок.

Голос был таким глубоким, как и серьезный собственный тонВека, и когда он поднял глаза на отца, это было все равно что глядеть в зеркалочерез двадцать или тридцать лет.

- Не поприветствуешь меня? – сказал старший ДелВеччио, кактолько он жестко шагнул с неспешкой, охранник, приведший его, оказался такблизко с его привязью, что можно было счесть его еще  одним комбинезоном наспине.

- Я здесь, не так ли.

- Ты знаешь, это позор, что мы должны оставаться подприсмотром. – Его отец сел напротив него и положил руки на стол… в точноститакже как и Век. – Но мы можем говорить тихо. – Интонации и нотки,сталкивающиеся в облегченном выражении теплоты… но Век не купился ни насекунду. – Я тронут, что ты здесь.

- Нет.

- Ну, это же я, сынок. - Печальные покачивания головойнастолько соответствовали, что Веку захотелось закатить глаза. – Боже, посмотрина себя… Ты стал намного старше. Уставший. Тяжелая работа? Я слышал, ты вправоохранительных органах.

- Да.

- В Колдуэлле.

- Да.

Его отец наклонился вперед.

- Мне разрешают читать газеты, и я слышал у вас тампоработал маленький злодей. Но ты поймал его, не так ли. В лесу. - Исчезладоброжелательность – лживый папаша. На его месте? Интенсивное выражениечеловека, от которого Веку захотелось встать и уйти. – Разве не ты? Сын.

Если глаза были окнами души, то Век смотрел в бездну… иточно так же, перегнувшись через выступ и смотря вниз, появлялосьголовокружение, вызываемое увеличением тяжести, он чувствовал как его тянулотуда. – Ты герой сын. Я так горжусь тобой.

Слова искажались в ушах Века, его чувства стали запутанными,так будто он чувствовал их и чувствовал их, словно кисть по его коже.

Ты должен был все же убить его, когда у тебя была такаявозможность.

Век нахмурился, словно понял, что его отец говорил не шевелягубами.

Покачав головой, Век сломал их связь. – Это все фигня.

- Что я похвалил тебя? Я имел в виду именно это. Бог мнесвидетель.

- Бог не имеет ничего общего с тобой.

- Ах, нет? – Его отец быстро сунул руку в комбинезон ивытащил крест, прежде чем охранник успел остановить его руки. – Я могу тебязаверить, он со мной. Я очень религиозный человек.

- Без сомнения, потому что это показывает тебя лучше.

- Мне нечего кому-либо доказывать, - Теперь эти глазазаблестели. – Я позволил моим действиям говорить за меня, ты был на могилесвоей матери в последнее время?

- Не смей приходить к ней.

Его отец рассмеялся и поднял руки, показывая стальныебраслеты.