— А что им тут? Вокзал иль порт? Здесь мигом засекут. Да и какой дурак попрется на погибель? Им, как понимаю, на материк оторваться надо, а не яйцы сушить в глухомани. Здесь не возникнут, — отмахнулся Влас и, выждав немного, спросил: — А кто слинял? Фартовые?

— Нет, все рецидивисты. Есть двое воров, но не в «законе». Двое вообще убийцы: один сожительницу уложил, второй — соседа в драке. У каждого по две-три судимости. Главный у них — Шайба. Спортсмен, что ли?

— При чем это? Шайбой у нас называют рыло, видно, мурло у него жирное и сам — ни в какую бочку не впихнуть.

— Ты его знаешь?

— Нет! В первой слышу, — глянул на участкового, усмехаясь.

— Понятно! Я иного и не ждал. Если б даже знал — не сознался, — отвернулся капитан, вздохнув.

Влас ничего не ответил, хитро прищурившись, снова принялся за движок.

— Все понимаю, кроме одного: зачем убивать человека?

— Может, старые счеты имелись? — отозвался Меченый.

— Этот не был судим и никогда не привлекался даже свидетелем ни по какому делу. С зэками не был знаком…

— Ну туфта! Да возьми любого хоть в поселке! Кто его строил — зэки! Кто считается коренным жителем Сахалина? Бывшие каторжники и зэки! Да, судимости погашены, но особые отметки в ксивах до смерти останутся. Так что и твой жмур пусть сам ходки не тянул, но знаком был. Иное — лажа! Видать, насыпал кому-то перца под хвост, задолжал, его и поприжали. Просто так не ожмурят. Тем более плесень. От них вони больше, чем навару! А может, за фискальство попух. Не исключено.

— Документы у него забрали. Видно, не хотел их отдавать.

— За ксивы не мокрят. Их и без того получить можно запросто. Зачем себя высвечивать и на след наводить? Смылись без шухера и жмуров! Чисто! Себе дешевле. Это явно не беглецы, кто-то моментом воспользовался и свел счеты с мухомором. Линялы уже на материке! Неделю кто ждать станет?

— На море шторм!

— Да что он? Вот когда в жизни оверкилит и все кверху задницей переворачивается, а шторм — херня! Передышать можно!

— Шайба, конечно, не первый раз в бегах, но с Сахалина ему не уйти. Пограничники найдут, но тогда на волю не выйдет.

— Отовсюду смываются. Главное, с зоны оторваться. Дальше — дело ума, но без него из-под запретки не выскочить. А уж если вырвались, так не для того, чтоб здесь прикипеться. Тут все на виду, не притыриться. Нашмонают вмиг. Да и зачем сюда? В поселке бывших зэков хоть жопой ешь. Прикипелись бы, если надо. Своих не заложат. Не все стукачи, как Дамир.

— Ну а ты б где их искал?

— Я? На хрен они мне сдались? Сам еле дышу! А тут хамовку и башли дай! Кто мне поможет? Нет, видал я их…

Последний довод убедил участкового. Он поверил, что Влас не приютит и не поможет беглым. В Дамире и Михаиле он был уверен. Эти тут же найдут возможность сообщить ему, но на всякий случай сообщил всем жителям, предупредил каждого.

Теперь все заводские осторожнее стали. Вглядывались в дорогу, ведущую к ним из поселка, в заснеженные склоны сопок. Никого не приметив с неделю, успокоились. Да и шторм на море стих. А когда забыли о беглецах, на дороге появились двое. Первым увидел их Влас и вышел из дизельной навстречу. Каково же было его удивление, когда узнал, что на завод из поселка пришли брат с сестрой проситься на работу. У себя нигде не смогли устроиться, а ездить каждый день в Невельск — дорого. Одна электричка половину зарплаты съест. Да тормозки, и вставать нужно чуть свет. Вот и вздумали на заводе приткнуться. Пошли к директору. Нина Ивановна говорила с ними на улице, перед конторой, не делая секретов из разговора:

— Что вы умеете?

— Я трактористом работал в порту, — ответил Сашка.

— А я школу закончила. Хотела в медучилище, провалилась на экзаменах. Да и не до того. Родители уже измучились. Помочь хотим. Лишними не станем, я хоть уборщицей согласна! — сказала Валентина, откинув со лба темно-русую прядь.

— Работа есть. Имеем и трактор. Правда, уж очень старый. Когда-то им даже дорогу до поселка чистили от снега, но теперь кобылой обходимся. Его оживить — дешевле новый купить. Вот только денег нет, а так бы… Вон, минтаевую икру малькам подвезти нужно. А на чем? Не на плечах же тащить? На лошади? Но много не нагрузишь. Старая. Вот и ездит Федор каждый день. Если глянете и сможете отремонтировать нашу технику, будете на ней работать. А вы, Валентина, в цех пойдете мальков выращивать. Завтра приносите паспорт, оформим вас и работайте.

Влас мелким бесом кружил рядом. Уж очень понравилась ему пухленькая, как сдобная булка, деваха. Лицо крупное, круглое, румяное. Глаза карие большие, рот припухлый. Все остальное — глаз не оторвать. Так и хотелось потрогать округлости. Валька доверчиво, по-детски улыбаясь, рассказала, что живут они вчетвером в частном доме. Держат хозяйство и огород. Отец с матерью работают на рыбокомбинате, но там теперь идут сокращения. Вон и брат, Сашка, попал под них, остался без работы.

— Ему уже жениться надо. А кто за безработного пойдет? — поведала Валентина, увидев Лиду, торопливо пошла к ней.

«Хороша телка! Спелый арбуз!» — глянул вслед Меченый.

А тут и Сашка подоспел:

— Нина Ивановна, солярка имеется? Глянул на технику. Кое-что надо проверить, довести, но не безнадежно. Жить будет!

— Только жить? А работать?

— Техника живет, когда работает!

— Солярка у нас есть. Целая цистерна! Еще летом завезли. Вам ее надолго хватит. Много деталей потребуется для ремонта?

— Завтра скажу окончательно. Сегодня бегло осмотрел, завтра — все насквозь…

— Кстати, ничего не слышал о беглых зэках? Поймали их или нет? Тут к нам участковый приезжал, — вспомнила Нина Ивановна.

— Слышал, что поймали всех четверых, а подробности Валька расскажет. — Позвал сестру: — Расскажи про беглых! Ты ж все слышала от пограничников.

— А их в распадке взяли. Чудные! Разве не знают, что у нас пограничная зона? Сами себя выдали. Видать, замерзли здорово и вздумали согреться: костер развели. У нас это запрещено. Даже малышня таким не балуется. Вот и приметили их. Троих живьем взяли, а последнего целый день искали. Под вечер нашли мертвым. Его рысь задрала. В распадке, сами знаете, их полно. Там заповедник начинается. Отстрел запрещен. А он не знал, пошел за дровами, и с концом… Горло порвано, и вся одежда в клочья. Руки — аж черные, все в царапинах. Видно, долго боролись, но рысь сильнее оказалась. Одолела. И зачем сбегал? Из тюрьмы живым бы вышел.

— Давно их поймали?

— С неделю назад.

— А кого они убили?

— Сторожа рыбокомбината, деда Пахома. Он, как узнал, что беглые, отказался их кормить. Послал матом всех. Они его сзади ножом убили.

— Говорили, за поселком!

— Ну да! Утащили его туда.