Землю. Те, кто падет в бою, получат отпущение грехов, как и крестоносцы. Прочим будет дана индульгенция с назначением двухлетнего покаяния. Воинам разрешалось брать имущество отступников, а их самих превращать в рабов. А тот, кто отказался бы от участия в боях, подлежал отлучению от Церкви. То был настоящий крестовый поход, хоть никто и не называл его так, только проходил он по диоцезам, в старых традициях деяний во имя мира Божия.

Между тем в Монпелье, где местные сиры жаждали свести счеты со своим соседом Транкавелом, очень скоро убедились, что на местных воинов, быстро находивших общий язык с еретиками, рассчитывать не приходится. Попробовали сделать, как в Италии, и опереться на муниципальные учреждения, под присягой обязав магистратов (консулов) в городах-сите искоренять порочные верования. Но епископы сдержанно отнеслись к таким попыткам, а муниципальные органы (консулаты) были еще недостаточно зрелыми, чтобы высвободиться из-под опеки епископов. Тогда папа Иннокентий III решил сместить ненадежных прелатов в Безье, Нарбонне и Тулузе. Он отлучил от Церкви «зачумленного» Раймонда VI, отказывавшегося положить конец междоусобным войнам, которые он вел при опоре на рутьеров. Раймонд никак не желал пойти на мировую со своими противниками, что было необходимо для успеха общих усилий, и тем оказывал поддержку еретикам. Папа упрекал Раймонда в дурном употреблении дара Божия — разума, который тот обращает против Господа и, следовательно, против «вселенской Церкви», а разумные люди не могут иметь иной цели, кроме единства Церкви — хранительницы Духа Святого. Папа считал, что отныне под вопрос поставлена судьба всей Церкви и что положение на Юге затрагивает весь христианский мир. В 1204 году и снова в 1205 и 1207 годах Иннокентий III обращается к Филиппу Августу, побуждая его выступить со всем войском против еретиков. Он предлагает ему то же, что Латеранский собор обещал сеньорам — возможность присоединить к их доменам земли, конфискуемые у порочных баронов. В январе 1208 года происходит важное событие: в Сен-Жиле убивают папского легата Петра де Кастельно. Папа не сомневается: руку убийц направлял граф Раймонд. Его, как 4 и его сообщников, надлежит «лишить земель, дабы после устранения еретиков населить эти земли добрыми католиками». Найдено, таким образом, радикальное решение: уничтожить неправедных огнем и мечом и заселить добрыми католиками их опустошенные земли, объявленные добычей.

Добрыми католиками были, естественно, франки. Король отказался поддержать поворот крестовых походов в сторону земель, зависимых от его короны, поворот, в результате которого впервые с соблюдением принятых для этих походов правил рыцарей Христа направляли искоренять зло, поразившее сам христианский народ. Свой ответ папе Филипп Август также начинает с жалоб на Раймонда VI, шурина Иоанна Безземельного. «Мы, — пишет он, — не получили никакой помощи ни от него, ни от его людей, хотя он и держит от нас одну из крупнейших бароний королевств». Но затем, защищая свои прерогативы сюзерена и возражая папе, Филипп, как настоящий юрист, развивает аргументацию, понятную для такого знатока права, каким был понтифик: «Что же касается вашего предложения взять земли графа всем, кто захотел бы завладеть ими, то мы узнали от людей ученых и людей неученых, что вы не вправе так поступать, пока не осудите его как еретика [Раймонд и впрямь был отлучен от Церкви, но как пособник еретиков, а не как еретик]. И если он — еретик, вы должны бы нас об этом известить и нам предложить распорядиться его землями, поскольку он их держит от нас одних. Вы же этого не сделали…»

Крестовый поход был организован без участия короля. Тем не менее, прелаты, как и бароны, герцог Бургундский, графы Невера, Сен-Поля и Бара, которые в июне 1209 года двинулись к Роне, все были франками или бургундцами; дело веры фактически опять оказалось в руках монахов-цистерцианцев и небольшой группы рыцарей Иль-де-Франс, одержимых идеями крестового похода. Несколькими годами ранее эти рыцари отправлялись освобождать Иерусалим, а когда в 1202 году войско, в которое входила их группа, нацелили не на освобождение Палестины, а на взятие в интересах Венеции далматинского города Задар, населенного христианами, они одни продолжили свой путь к намеченной цели — освобождению Гроба господня, глубоко разочарованные отказом соратников последовать за ними. Неудача наполнила их сердца горечью. Возглавляли основной костяк непоколебимых сир Симон де Мон-фор-л'Амори, вассал короля Франции, «человек чистейший в своей непорочности, упорнейший в достижении цели, преданный делу служения Господу», а также люди из его рода, его дома, его друзья-цистерцианцы из аббатства Воде-Серней, соседствовавшего с землями сира. Они полностью отдавали себя делу этого нового паломничества, отнюдь не помышляя ни о грабежах, ни о завоеваниях, но считая себя обязанными искупить своею неколебимой преданностью делу Господню отход от истинного пути участников четвертого крестового похода.

При приближении крестоносцев Раймонд Тулузский подчинился всем предъявленным ему требованиям и явился нагим к базилике Сен-Жиль, чтобы во искупление грехов подвергнуться сечению розгами. Получив отпущение, он тут же примкнул к франкскому войску. С его переходом на сторону крестоносцев им оставалось лишь овладеть сеньорией Транкавелов, что и было быстро сделано: 22 июля пал Безье и следом за ним — Каркассон. И поныне жива память о резне, устроенной там победителями. В ней гибли и еретики, и правоверные христиане. «Убивайте всех подряд, — командовал папский легат, — Господь распознает своих». Не забыты женщины и дети, сожженные в кафедральном соборе, «расколовшемся посередине под действием пламени». Зверства были отнесены на счет «бродяг и босоногих проходимцев… одетых в одни лишь рубахи и галльские штаны, не имевших иного оружия, кроме дубин», и наемных бандитов и их главарей, услуги которых воины Христа сочли нужным оплатить. Виконт умер в заточении 10 ноября. Ему были устроены публичные похороны, поскольку было важно, чтобы все знали: сеньор захваченных городов мертв. Его земли были предложены герцогу Бургундскому и графу Неверскому, но оба они отказались принять их, считая свой обет исполненным и торопясь вернуться восвояси. Составленная по этому случаю комиссия — два епископа, четыре рыцаря и папский легат — решила передать все Симону де Монфору с условием, что он очистит эти места от еретической чумы. Де Монфор остался здесь со своими самыми надежными друзьями — всего лишь 30 рыцарями.

Еретическая зараза мерещилась им повсюду, бросала вызов со стен каждого кастеля, и они принялись осаждать и брать их один за другим. Минерв, Терм, Лавор были захвачены, очищены от ереси, и в ознаменование победы «на башнях их водружен крест Господень» (выше стяга Симона, ибо то Господь одолевал отступников, засевших в своих убежищах). При этом крестоносцы с наслаждением жгли «совершенных» десятками и сотнями, а вместе с ними и их сеньоров, нисколько не сомневаясь, что они тоже повинны в катарской ереси. Работа была нелегкой, но защитники веры использовали и добрых «брабантцев», и мощные осадные механизмы. Один каорец, житель Монпелье, взялся за сбор необходимых денежных средств. Начиная с лета 1210 года к крестоносцам стали подходить подкрепления, влекомые обещанным отпущением грехов или же искренним желанием послужить Господу. Под воздействием проповедей со всех концов Франции, из Аквитании, Гаскони сюда потянулись епископы, бароны и рыцари. Пешком приходили на Юг и экзальтированные простолюдины (в частности, из Прирейнских и Льежских земель, где проповеди оказались особенно эффективными), а вместе с ними немало разного сброда, движимого отнюдь не чистыми намерениями. Крепло убеждение, что именно теперь «по воле Небесной» бедняки покончат со злом. Следует помнить, что все это происходило как раз в то время, когда во франкских землях «юнцы» — лишние люди, вытесненные из сельскохозяйственного производства в процессе его развития, сходились в ватаги и, по призыву фанатиков в отрепьях, отправлялись неведомо куда, в поисках земли обетованной, обещанной теми, кто верил в наступление тысячелетнего царствия Божия на земле.