На Юге борьбу за веру остался продолжать доблестный воин сир де Божё. Раймонду VII удалось, наконец, достичь соглашения с овдовевшей к тому времени Бланкой Кастильской, выполнявшей регентские функции. В страстную пятницу 1229 года в соборе Парижской богоматери вместе со своими друзьями, осужденными, как и он, Раймонду пришлось публично покаяться. За манихейскую ересь он лишался наследственных прав, соглашался отречься от всех прав, которые когда-либо могли принадлежать его предкам. При этом было условлено, что поскольку грех свой граф искупал покаянием, король Франции, а качестве patronus ecclesiae — церковного покровителя — предоставляет ему в ленное владение диоцезы Тулузы, Ажана, Родеза и Каора с тем, чтобы он стал там «верным защитником Церкви». Король, однако, сохранил в своих руках, помимо транкавелских сеньорий, все владения Раймондова рода, расположенные по правому берегу Роны, — Бокер, Ним, Сен-Жиль.

И ритуалы, которыми обставлялось заключение мирного соглашения, и само его содержание хорошо показывают, сколь тесно в те времена переплеталось религиозное с тем, что ныне мы называем политическим. Вассал приносит оммаж 15-летнему королю, ибо король — десница Господня на земле. А Господь располагает и повелевает, чтобы были, наконец, повержены Его враги, которых сопротивление всей нации чужеземному вторжению сделало еще более дерзкими. Капетинг и его вассал обязались употребить все средства для того, чтобы в каждой из подвластных им частей королевства борьба добра со злом была успешно завершена. «Пока мы молоды и находимся в начале нашего правления, — заявлял Людовик в одном из своих ордонансов, подготовленном к обнародованию в Нимском диоцезе, — во имя Господа, давшего нам высшую власть земную, мы сделаем все, чтобы многострадальная Церковь Божия была чтима и укреплена в вере… чтобы отлученные от нее примирились с ней согласно каноническим установлениям, чтобы упорствующие были силой возвращены в лоно единой Церкви не позднее чем через год». Находясь в Париже, граф Тулузы обещал действовать именно таким образом. И он действительно будет изгонять из своих земель вероотступников и сочувствующих им, не щадя ни своих вассалов, ни родню, ни друзей. Он даст приказ своим бальи повсюду разыскивать еретиков, предлагая каждому, кто поможет их поимке, вознаграждение — две серебряные марки ежегодно в течение первых двух лет, а далее по марке в год пожизненно, «и так за каждого еретика, если их будет поймано несколько». Церковь здесь вновь обретет былую мощь, будет взимать без помех десятины, получать первины. В ознаменование победы она перестроит по французскому образцу многие кафедральные соборы. Их высокие башни и богатое убранство останутся символами искоренения пагубных верований. Раймонд VII потратит четыре тысячи марок на основание в Тулузе — тоже по французскому образцу — учебного заведения, где приглашенные из парижских школ четыре мэтра теологии, два — канонического права, шесть мэтров свободных искусств и два грамматика станут наставлять добрых клириков. В свою очередь будет усовершенствован и репрессивный механизм.

В 1184 году епископам было предписано объехать свои диоцезы, чтобы на местах судить наиболее ярых богоотступников. В 1199 и в 1206 годах Иннокентий III обязал прелатов не полагаться на одну лишь людскую молву, а проводить настоящий розыск и следствие. Провинциальный церковный собор в Тулузе в 1224 году разъяснил, как следовало вести эту охоту, чтобы обеспечить ее эффективность: «в каждом приходе надлежит назначить одного священника и трех мирян, обязав их прилежно искать еретиков, обыскивая поочередно подозрительные дома и подвалы, все закоулки на чердаках и все укромные места. Если там будут обнаружены еретики или верящие им, их сторонники, укрыватели или защитники, следует, приняв все меры к тому, чтобы они не скрылись, без промедления донести о них архиепископу или епископу, сеньору этого места или его бальи». Церковным властям надлежало судить еретиков по всем правилам. Те из них, кто по своей воле вернется к истинной вере, будут «носить два креста так, чтобы они были хорошо видны, поверх одежды и иного цвета, чем ее цвет — один слева, другой справа; этого, однако, будет недостаточно для их прощения без выданного епископом свидетельства о возвращении в лоно Церкви. Таким людям не следует доверять публичные должности, нельзя допускать к совершению актов, определяемых законом». А всех прочих упорствующих следует «ради покаяния держать в стенах», то есть заключать в тюрьму. Все католики — мужчины старше 14 лет и женщины от 12 лет — должны поклясться «честно доносить о еретиках». Чтобы не навлекать на себя подозрений, они должны исповедоваться и причащаться три раза в год. «Мирянам не следует держать у себя каких-либо книг Священного Писания, кроме Псалтыря и требника», и эти книги они не должны иметь на «обыденном языке». В 1233 году «инквизиция по делам о еретических извращениях» была возложена на монашество нищенствующих орденов — те новые конгрегации последователей Св. Франциска и Св. Доминика, которые возникли в условиях религиозного брожения как ответ на вызов, брошенный ересью, и в которых папа был более или менее уверен. Инквизиторы надлежащим образом справились с порученным делом. В Тулузе с мая по июль 1246 года их трибунал приговорил к ношению крестов 134 человека, и еще 28 — к пожизненному тюремному заключению. На протяжении жизни этого поколения инквизиторы будут наталкиваться и на заговор молчания, и на родственную и соседскую солидарность, укрепившиеся под влиянием унижений, пережитых в результате поражения, и на обострившееся чувство национальной гордости, заставившее прибывших из Парижа преподавателей Тулузского университета убраться восвояси. А некоторые кастели еще долго будут оказывать вооруженное сопротивление. Последний акт насилия — избиение и убийство в 1242 году четырех инквизиторов, проезжавших через Авиньон. Двумя годами позже был взят Монтсегюр, где нашли прибежище их убийцы. С той поры еретический недуг стал мало-помалу отступать из городов в сельские равнины и горные долины, где он надолго сохранится среди простого народа. Известно, что близ Монтайю ересь среди крестьян все еще прочно держалась даже в начале XIV века.

В результате заключенного в Париже мира Каркассон, Бокер и окрестные земли вошли в состав домениальных владений короля. К этому времени государственные институты королевства Капетингов стали настолько прочными, а дорожная сеть получила такое развитие, что теперь, в 1229 году, уже не казалось невозможным, находясь в Иль-де-Франс, надежно удерживать в руках столь отдаленные края. Суверенные властители не появлялись там чаще, чем ранее. Свои полномочия они передали тем сенешалям, коих оставил еще Симон де Монфор. Сенешаль вместе со своим двором, подобием королевского, где столь же широко были представлены юристы и специалисты по финансам, правил всем. И в глазах народа виновным во всех притеснениях становился тот, кто выступал от имени короля. Сам лее король оставался для простых людей воплощением справедливости; он виделся издали как ее высший гарант. И каждый мог надеяться, что король не оставит без внимания его жалобы и умерит жесткость своих наместников.

Королевская власть пошла на присоединение южных земель, посчитала необходимым иметь точку опоры на случай возможной измены Раймонда VII. Кроме того, владение этими землями открывало доступ к морю, что было весьма важно. В королевском доме мечтали не столько об аннексиях, сколько о крестовом походе, о настоящем крестовом походе, который увенчался бы, наконец, освобождением Иерусалима. Во всяком случае, никому в королевском окружении не пришла в голову мысль о возможности присвоения после захвата всех наследственных владений графов Тулузы, перешедших под руку Господню в результате достигнутых в священной войне успехов. Располагая свободой действовать во имя Господа, Капетинги удовлетворились тем, что расчленили огромное Тулузское княжество, прочно привязав к французской короне большую его часть, вовсе не стремясь аннексировать ее полностью. Из четырех диоцезов, предоставленных Раймонду VII в качестве фьефов, один лишь Тулузский был дан ему в пожизненное владение. После смерти графа он должен был перейти к его дочери, помолвленной с одним из сыновей Людовика VIII, и в тот момент бывшей единственным законным ребенком Раймонда. Ее наследниками по этому владению могли стать только дети, рожденные в браке с принцем. Иоанна Тулузская и ее потомки могли бы унаследовать все владения, принадлежавшие некогда ее предкам, если бы ее отец умер, не оставив наследника мужского пола.