— Не надоело еще? — с почти нескрываемым вальяжным хамством спросил абсолютно уверенный в своей безнаказанности Гуськов. — Ну валяй, вытаскивай из рукава, что ты там еще припас…

— Спасибо, — кивнул Турецкий. — Так вот, еще сто тысяч в этой сумме — это деньги, полученные вами от преступного сообщества за перевод в столичную тюрьму уголовного авторитета по кличке Никон.

Генерал демонстративно в этом месте зевнул.

— Ей-богу, даже в голову не приходило, что Генпрокуратура работает на таком непрофессиональном уровне. Снова какие-то фантазии, снова без малейших доказательств. Не позволите ли, господин следователь, мне откланяться? Не вижу необходимости впустую тратить время, тем более что меня ждет работа.

— Ну почему же впустую, Владимир Андреевич? — сладким голосом возразил Турецкий. — По поводу перевода Никона у нас как раз есть все доказательства, и даже, знаете ли, некая ваша расписка, выданная вору в законе по кличке Грант.

— А! — театрально хлопнул себя по лбу Гуськов. — Так вот откуда весь этот бред! Пресловутый дневник, который этот несостоявшийся писатель Грант собирался превратить в роман? Я полагаю, следующим вашим шагом будет моя очная ставка с этим самым Грантом, верно?

— Не устаю вами восхищаться, Владимир Андреевич, — недобро усмехнулся Турецкий. — Прекрасно знаете, что Грант убит — и, кстати, похоже, по вашему же приказу, — а как себя ведете…

— Но-но, не забывайтесь, Турецкий! Что это вы как легко бросаетесь такими тяжкими обвинениями?! Я генерал-лейтенант милиции, а не дешевый убийца, каким я вам привиделся в ваших фантазиях, и извольте с этим считаться!

— Так точно, господин генерал, начинаю считаться прямо с этого мгновения. С кем предпочитаете очную ставку — с самим Никоном или с его ближайшим подручным Кентом, который и организовал по приказу вашего заместителя убийство опасного свидетеля Разумовского, он же вор в законе Грант?

Гуськов хотя и не подал вида, но явно был в замешательстве. Он хотел было огрызнуться: дескать, Разумовский такой же вор в законе, как Турецкий — папа римский, но вовремя удержался от такой глупой пикировки. Он лихорадочно соображал, что же реально Турецкому известно — явно у него, Гуськова, где-то была прореха, утечка информации. Но где? Суконцев? Эта падла Нюська? Губошлеп Толик? Нет, наверно, все же этот Турецкий блефует — что-то слышал, но докопаться по-настоящему пока все же не докопался, иначе разговаривал бы, наверно, совсем по-другому. Они, прокурорские гончие, с виновными так разговаривают, что, бывает, кровь в жилах стынет. Но опасность близка, придвинулась уже настолько, что надо срочно что-то делать. Плохо будет, если, к примеру, Суконцев залетит со своими наркотиками. А ведь говорил он ему: не связывайся ты, мол, Семен, с наркотой, а тем более с чернож… Да и Грант — падла…Нельзя, вообще-то, о покойнике плохо, ну а как еще о нем скажешь? Эх, не надо было Семену его тогда выпускать из Бутырки — прикончили бы прямо там, а потом как-нибудь и сактировали бы…

Но Турецкий и не думал блефовать насчет Никона. Уральский авторитет, доставленный в Генпрокуратуру еще с утра, ждал своего часа, своего выхода на сцену. Об этом Александр Борисович позаботился заблаговременно, прекрасно понимая, что, как только он начнет выкладывать перед Гуськовым свои карты, в Бутырке сразу все переменится, там с ходу попытаются замести следы понадежнее — уж очень вопиющим выглядел сам факт того ослабления режима, которое допустил тюремный персонал. Поэтому Турецкий, прикрываясь необходимостью провести некий следственный эксперимент, свалился сегодня в Бутырку как снег на голову с предписанием начальника ГУИН по Москве, так что и Никона, и Васю, и их тюремное начальство он застал врасплох.

Когда Александр Борисович в сопровождении коридорного и начальника режима вошел в его камеру, Никон сидел за столом, уставленным лакомствами (любил, грешным делом, старый зэк сладкое), смотрел на экран своего огромного телевизора.

Вася делал ему из-за спин начальства предупреждающие знаки, но Никон, сразу все поняв, не обращая на него ни малейшего внимания, даже не шелохнулся, не переменил позы.

— А ну встать! — заорал ошалевший от пикантности этой ситуации начальник режима.

Никон нехотя, через силу встал, не выпуская из рук кружки с чифиром. Над головой у него белел новый лозунг, натянутый прямо под намордником: «Не воруй — государство не любит конкурентов».

— Здорово! — одобрил Турецкий. — Вообще, красиво живешь, Никон.

— Ага, — согласился Никон. — Я вообще люблю, чтоб культурно. У меня и на зоне завсегда так было… — Усмехнулся бесстрашно, нагло пригласил: — Присаживайтесь, граждане начальники, в ногах правды нету. Чем угостить? Коньячком, чифирком? Это — пожалуйста, для хороших людей ничего не жалко…

— Спасибо, спасибо, — усмехнулся Турецкий и покосился на начальника режима. Тот, белый как бумага, исподтишка показывал Никону огромный кулак.

— А чего ж спасибо? — поинтересовался Никон. — Спасибо в стакан не нальешь, как говорили древние старцы. — И засмеялся мелким, дробным смешком — шучу я, мол, граждане начальники…

Очная ставка с Никоном все-таки сдвинула Гуськова с его непробиваемых позиций. Но реакция была странная: генерал не впал в панику, он разозлился. И не просто разозлился, а даже как бы обиделся на Турецкого. Уходя, подошел к нему вплотную, поднял руку, словно собираясь не то дать пощечину, не то потрепать его по щеке. Но, увидев глаза Турецкого, руку убрал — как бы и в последний момент не захотел к чему-либо здесь прикасаться. Сказал сквозь зубы:

— Мальчик! Ты еще мал и глуп и не видал больших огорчений в своей жизни. Но я тебе их устрою! Это ты кого решил возить мордой — меня, генерала, который служит отечеству верой и правдой?.. — И замолчал, как бы задохнулся от злости.

— Ну-ну, флаг вам в руки, господин генерал. А насчет служения отечеству, подобного вашему, знаете как наши предки говаривали? Древние старцы, по терминологии вашего протеже Никона? Неверный слуга господину супостат, вот как они говорили!

— Ну-ну, — сказал теперь генерал. — Пой, ласточка… — И хлопнул дверью.

Вот теперь Турецкий был совершенно уверен: с этого момента механизм огромного следственного дела о коррупции в верхушке МВД пришел в необратимое движение…

17

В одну из пятниц «дядьки», все трое, пожаловали в «Глорию» — дескать, шли по всегдашней традиции в Сандуны, да вот решили заглянуть.

— Помнится, кто-то не так уж и давно приглашал нас всех на посиделки! — весело напомнил старший Грязнов. — Вот мы подумали-подумали и решили осчастливить вас посещением, братцы-кролики. Принять из ваших юных рук по обещанной стопке, а заодно выслушать ваши поздравления.

— А поздравления-то с чем? — решил уточнить любивший полную ясность Макс.

— Здрасте вам! Страна бурлит и клокочет, а эти так называемые сыщики ни хрена, извините, не знают! А по телевизору-то не передавали еще? Чего тянут?

Только Турецкий смог приостановить этот вулкан: