— Слава, перестань дурака валять. Не обращайте внимания, ребята, это он от радости, что мы наконец передали гуськовское дело в суд.

— Во, блин! — обрадовался Сева. — Это что — то самое дело об убийстве Разумовского?

— Ну я бы называл его теперь иначе, — вмешался в разговор обычно молчаливый Меркулов. — Дружными усилиями мы, братцы, завершили дело о преступности в высших эшелонах МВД. — С этими словами Константин Дмитриевич торжественно выставил на стол большую бутылку французского коньяка. — Так что пусть вот эта скромная награда найдет сегодня своих героев.

— Шутка ли, братцы, — подхватил Турецкий, — в итоге даже министра снимают! И все это, можно сказать, благодаря вам, благодаря тому, что вы взялись за это дело!

— Это чего — шутка? — с сомнением спросил Денис. Обратился к Меркулову как к наименее склонному к розыгрышам человеку в этой шебутной компании: — Дядь Кость, это хохма?

— Какая там хохма, Денис! — Меркулов, кажется, даже немного огорчился, что он им не верит. — Какая хохма, если дяде Славе вон премия председателя правительства, мне премия Генпрокурора, а Сашке — аж правительственная награда. Орден «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени!

— Так точно-с! — подхватил Грязнов-старший. — Вообще-то четвертая — она затравочная, для начала. Потом третья, потом вторая. Эх, ребята, выкопайте нам еще одно такое дельце, я тоже орден хочу!

— Значит, вот этот пузырь, — бодро сказал Макс, решительно свинчивая бутылке голову, — он вроде как к ордену четвертой степени приравнен? А третья степень к чему? К скольки бутылкам?

— Но-но, борода, ты не зарывайся! — строго окоротил его Сева Голованов — он хоть и сдал в свое время свои награды за Чечню, но цену заслуженной награде, как всякий воевавший человек, знал.

— Выпиваем чисто символически, — объявил Грязнов, не давая даже возникнуть мысли о выяснении отношений. — То есть по пятьдесят граммов на нос.

Что такое пятьдесят граммов таким волкам? Да ничего! И все же застолье даже и так сразу стало получаться шумным и веселым. То смеялись, слушая рассказы Грязнова о том, как он обрабатывал Кента: «Я ему: ты что, не хочешь сотрудничать? — Ох как хочу, гражданин начальник! — Ладно. Ты что-нибудь слышал про дневник? — Так точно, слышал. — И что же ты слышал? — Что прикажете, то и слышал, гражданин начальник». И так дня два — чистый Швейк!

Смеялись, слушая о том, как Турецкий ездил в Бутырку полюбоваться на Никонов «люкс». О том, как явился с повинной генерал Суконцев.

— Этого знаете что добило? — рассказывал Меркулов. — Когда вокруг все запахло жареным, пошел к своему начальнику и другу Гуськову. Что, мол, делать-то, Володя? Тот ему: «А ты застрелись. Я, например, как честный офицер, об этом подумываю. Не знаю только, здесь или в Женеве. Как думаешь, где лучше?»

Ну, понятное дело, под такие разговоры одной бутылкой дело не кончилось — сгоняли еще. И в тот самый момент, когда Грязнов со словами «Чисто символически» поднимал свой бокал за молодую поросль российской криминалистики, искореняющей под французский коньяк самые безобразные формы российской преступности, в «Глории» появились заказчицы — «сестрица Аленушка», то бишь Елена Романовна, и эстрадная красотка Долли Ласарина.

— О, как будто носом чуяла, — восхитилась импровизированному застолью певица. — За что обожаю настоящих мужиков — за изобретательность. Уж что касается повода выпить — завсегда придумают что-нибудь.

— Пардон, пардон! — слегка даже обиделся Грязнов. — У нас повод заслуженный.

— Ну и хорошо. Мы на минутку, вовсе не собираемся вам мешать, — сказала Лена. — Можно вас, Денис? — Она заставила его подняться из-за стола, отойти в сторону. — Мы, собственно, услышали по телевизору сообщение о завершении дела и решили вот с Дашей, что самое время нам с вами произвести расчет. Как договаривались. Я все правильно сказала, Даш? — спросила она подошедшую к ним Долли.

— Все правильно, кроме одного, — громко, своим поставленным голосом заявила Долли, — мы обе всех вас поздравляем. Потому как, извините, скажу красиво, не могу удержаться, наша мечта — отомстить — обернулась вашей мужской победой. Мы в вас с Леной во всех влюблены, и ура!

— Налейте, налейте даме! — закричал Сева. — Вернее, дамам.

— Стоп, мужики! — вдруг остановил всех Кротов. — У меня для начала другое предложение. Все стоя, по-офицерски, пьем за Елену Романовну. Как бывший кадровый разведчик, могу сказать, что видел немного людей, не выдавших тайну даже под действием скополамина. Я всегда восхищался такими людьми, поскольку знал, какого это требует характера и какой чудовищной силы воли. Поверьте мне на слово, это подвиг!

— Да ну, какой там подвиг, — Лена даже невольно чуть-чуть прослезилась. — Просто я тогда сказала себе: отвечай только на прямые вопросы, не предавай Игоря. Ну я и отвечала. Он говорит: можешь открыть сейф? Я говорю: нет… Я ему правду сказала. А вот если б он сказал, к примеру, где ключ — я бы ему ответила. Он просто неправильно спрашивал…

— Все, все, Леночка, не говорите больше ничего! — восхитился и Голованов. — Выпьем за героизм скромной любящей женщины. Потому что женская любовь — она одна в конце концов способна творить на земле чудеса! Итак, господа, бокал на уровне погона!

Да, это были настоящие офицеры, настоящие мужики, хотя и сильно похожие на мальчишек, и Лене небольшое время спустя стало очень хорошо и весело рядом с ними. Так хорошо, что ей даже пришлось устыдить себя: не может она, не имеет права забывать о смерти Игоря. И мысль эта уже не дала ей расслабляться дальше.

Завтра надо было с утра быть на фирме — с «Милорда» сняли арест, милиция вернула ей с извинениями все документы и компьютеры, и когда Долли, возбужденная обществом такого количества мужчин, все-таки начала для них петь, Лена, поманив Дениса, расплатилась с ним в его кабинетике и по-английски исчезла.

— Если что, помните, у вас тут друзья, — сказал на прощание Денис, торжественно припадая к ее руке. Еще месяц назад она бы просто отдернула руку, но сейчас не стала этого делать — ей, если честно, было приятно. — Если что — давайте прямо к нам.

Она засмеялась:

— Прямо как в «Бриллиантовой руке» — будете, мол, на Колыме… Ох нет, лучше уж к вам по такому делу больше не приходить….

— Ну давайте по какому-нибудь другому поводу встретимся, — не отступал Денис.

Словом, расставался каждый с очень приятным чувством, что отныне в городе живет еще один очень симпатичный тебе и очень надежный человек.

При всем при том Лена была просто счастлива сбежать с этого неожиданного праздника. Она понимала, почему всем так весело, но сама, как ни странно, веселиться не могла, ей с какого-то момента все это вдруг стало казаться каким-то предательством по отношению к Игорю. Наверно, потом это пройдет, но сейчас… Нет, лучше сбежать. О Долли она даже не думала — видела, как той комфортно в мужской компании. Она в душе всегда завидовала таким женщинам — ярким, любвеобильным, смачно живущим в свое удовольствие, но завидовала как-то так, умом — каждому, мол, свое. Не завидовать же ей по-настоящему, в самом-то деле!