«Шпагин» выплевывал короткие очереди, гильзы дымились под могилкой, пытались снег растопить. Немцы были за танками, лежали, попасть было трудно – скорее попугивал их Серегин автомат, не давал с фашистскими мыслями собраться. И еще по немцам вели огонь: танкист примолк, но траншея воевала, откуда-то справа стреляли, да и где-то рядом хлопала винтовка.

— Дед, живой, что ли? – крикнул Серега, меняя диск.

— Жив покуда, – ответили из-за поклеванных крестов.

— Молодец!

— Ага! Только патронов у меня тово… считаные.

— Бей на выбор. По-снайперски…

Отходили фрицы. Медленно, неохотно, под прикрытием двух оставшихся танков. Еще два броневых урода стояли. Не горели, но стояли дохлые и бесполезные. У одного валялся убитый фриц-танкист. Экие сапоги недурные, подкованные, даже издали видно. Серега осознал, что не о том думает – тут вспотевшая голова мерзнет, какие, нафиг, сапоги. Шапки, кстати, видно не было. Танк на месте стоял, вон оттуда вроде «килограммы» зашвыривались, а шапку как слизнуло. Война полна загадочных событий...

Стихало. Пригибаясь и виляя между знакомых могилок, возвращались к пулеметной позиции.

— Стой, – сказал старший лейтенант Васюк, приседая на корточки. – Тех двоих не видел?

— Не. Положило, наверное, – стрелок с трудом переводил дыхание, ходил ходуном острый кадык.

— Может, и не положило. Слушай, представление на тебя непременно напишу. К ордену. Не знаю, получишь или нет, я же не генерал. Но напишу точно. Фамилию и данные говори, – Серега достал из сумки блокнот.

— Я-ж не один-то к танку полз.

— Других не забудем, не волнуйся…

Все же слегка подзабыл старший лейтенант Васюк, поскольку, когда вышли к пулемету, оказалось, что тут двое раненых, да оба тяжело. Поволокли к церкви, где перевязочный пункт располагался. Танкист был плох – в живот попало, стонал громко, второй боец был без сознания – в шею и голову стукнуло.

За кладбищем встретили санитары – послал новый ротный, следил за обстановкой. Тоже молодец. И связь появилась, когда уже не так оно и надо. Исправно кидала наша батарея снаряды по отходящим фрицам.

Старший лейтенант Васюк связался со штабом, доложил ситуацию, потом взбирался на колокольню, наблюдал. Шапку дали чужую, маломерку. А может, развился мозгом и черепной коробкой старший лейтенант, поумнел. Хотя это навряд ли.

— Я доложил. И что ты лично пошел, возглавил группу, которая танки остановили, подчеркнул, – неуверенно сказал ротный.

— Не совсем верно мы с тобой оборону организовывали, раз пришлось «лично возглавлять», – вздохнул старший лейтенант Васюк. – Ты-то на новой должности, пока вникаешь, а меня награждать не за что. Так себе вышло. Вот деда непременно награди. Геройски себя вел. Так-то и не подумаешь, что природный гранатометчик.

— Записал. Наградим обязательно.

Знал товарищ Васюк, как это «обязательно» получается на деле, но говорить о том не стал. Спросил:

— Слушай, а как эти танки называются? Ну там, модификация, модель?

— Да черт их знает. «Два-тэ», наверное, а может «Три-тэ». Сходи к санинструктору, пусть щеку перевяжет. Опять у тебя кровит.

Серега потрогал щеку – действительно, опять лопнула и болит. Пошел к старому фундаменту, где располагались раненые.

— Шрам, наверное, будет, – предупредил санитар, заматывая лицо старшего лейтенанта.

— Да курад с ним, я и так физией не киноартист, – невнятно пробормотал Серега, думая сразу обо всем и не о чем. От белизны бинта болели глаза, хотелось зажмуриться.

— Вам, товарищ старший лейтенант, тут вот передали, – негромко сказал санитар. – Видно, на память. Хорошая вещь. Теплая и сносу нет.

Серега взял танкошлем. От головного убора пахло танком, смазкой, порохом, еще свежим потом.

— Умер?

— Чего уж… с таким-то в брюшную полость. И в госпитале не вытащили бы. Тут хоть какой хирург…

— Документы забрал?

— Вот не было у него документов. Комбинезон прощупал, гимнастерку – нету. Наверное, в танке остались.

Пошел старший лейтенант к танку, забрался в люк. Темно, холодно, словно месяц машина без людей стоит. Лампочка не включалась, а может, не там включал. Подсветил спичками… да что тут найдешь? Вот письмо белело, за какую-то фигню заткнутое. Серега выбрался на относительно белый свет, раскрыл треугольник.

«Дорогой Коля! У нас все хорошо…»

Танкиста письмо? Или его командира, которого еще у реки стукнуло?

Позвали «на связь», Серега тяжело спрыгнул с мертвой брони. Война продолжалась…

Приказали возвращаться в штаб уже ближе к вечеру, живо прибыл Олаев с лошадьми, ужаснулся виду командира.

— Морда зарастет. Вот штаны придется изыскивать, – сказал старший лейтенант Васюк и пошел прощаться с пехотой.

Осталась позади высота с обколупанной и ставшей шаткой колокольней, вкапывались прибывшие на усиление рота, зенитчики и противотанкисты. Шагали неспешно лошади. Серега подумал, что словно полжизни на этой высоте прожил, потрогал щеку. Почти не болела, да и вообще в танкошлеме на ветру было много теплее. Эх, повоевали…

С серого неба срывались редкие белые крупинки: не снег, а тоже так... Олаев помалкивал, Абрикоска тихо фыркала, взмахивала головой. Впереди был знакомый брод.

— Слушай, перекури-ка пять минут. Я тоже у реки посижу, – внезапно для себя сказал Серега.

Коновод кивнул, принял лошадь.

Старший лейтенант Васюк присел у самой черной воды, спину заслонял ивняк. Закурил – вкуса у сигареты не было. Бросать бы дымить надо. Открыл сумку, начал доставать письма: от матери, краткое, с вымаранной цензурой строкой, от Яниса – подробное, неспешное, но подробности такие, что их суть только знающий фронт адресат поймет. От Анитки «Здравствуй, Сергей! Новостей у нас много, сообщаю всё по порядку…» Вот тоже всё у нее по порядку, у дурочки, аккуратно, неспешно, по-прибалтийскому.

Сминал листочки, аккуратно подсовывал в огонь. Чуть заметно грело пальцы. Нужно налегке ходить. А то и гранатами в сумке измяло, и вообще… Не должны хорошие письма где-то в стылом танке валяться, или по окопам как чужая бумага использоваться.

Не то чтобы легче стало, но как-то спокойнее.

— Олаев, не замерз? – вопросил старший лейтенант Васюк, взбираясь по скользкому берегу. – Поехали, много курить вредно для здоровья. Нас ждет ужин, награды, и новые славные дела.

После войны. Великолуцкий район, погост Славуй (1977г.)

[1] 21-й гвсд были приданы 489-й истребительно-противотанковый и 37-й танковый полки. Слева от дивизии наступал стрелковый полк 28-й сд, справа – стрелковый полк 46 гвсд. Дивизия вела атакующие действия широкой полосой – около 10км.