чары точно не добрые. Может они и не слишком злые, но фее их не сотворить. Если только в наказание. Скажем, фея мести пожалуй могла бы превратить в девицу злодея, который любит обижать женщин. И всё. Но мне бы хотелось посмотреть, какая из тебя вышла девица. Ты был бы премиленькой. Представь, стал бы мне лучшей подружкой. Подружки тоже обнимаются. Делились бы с тобой секретиками, парней обсуждали да дела сердечные. Это весело. Разве не здорово?

– Нет, спасибо, – рассмеялся Рун.

Неожиданно откуда-то сверху слетела пёстренькая птичка и села прямо ему на плечо, дальнее от Лалы.

– Ой! – вырвалось у него с удивлением.

Лала подняла голову, обрадовалась:

– Здравствуй, милая пташка. Что это ты не ко мне, а к Руну? Понравился?

Птичка посмотрела на неё одним глазом и вдруг запела.

– Ты нам песенки поёшь?! Спасибо, хорошая моя, – умилённо поблагодарила её Лала.

– Чего она мне в ухо-то орёт? – поморщившись, улыбнулся Рун. – Так и оглохнуть недолго. Аж в голове отдаётся.

– Хочет тебя порадовать, – сообщила Лала, сияя.

– Ничего себе радость. Почему меня?

– Не знаю, мой котёнок.

– Это твоя магия?

– Нет, милый. Возможно это природа фей, – весело поведала Лала, забавляясь от картины, как птичка с энтузиазмом издаёт трели Руну в ухо. – Животные видят, насколько ты мне дорог. И так понимают, что тебе можно доверять. Что ты хороший. Плохой человек не станет дорог фее. Не обижай их, и они будут чаще к тебе сами подходить, я думаю.

– Аж слышу, как сопит, так близко, – пожаловался Рун со смехом. Он осторожно повернул голову к птичке. – Пой чуть в сторону, а?

Но птичка не унималась.

– Она тебя не понимает, Рун. Пока я её речью не наделю, она не сможет тебя понять, – объяснила Лала, улыбаясь. – А наделить я не могу. Ведь нету крайней в том нужды. А мне запрещено без крайней. Это прям любовь у неё. Даже обидно чуточку. Что не ко мне.

– Спасите! – взмолился Рун тихо. Очень осторожно поднял руку, зажал пальцем ухо, вздохнул с облегчением. Поглядел на птичку. – Смотри, не накакай на меня, дружище.

– Не переживай, дорогой, в моих объятьях сразу всё исчезнет, немедля станешь чистеньким опять, – успокоила его Лала.

Рун вздохнул от переполняющих его светлых чувств.

– Я очень счастлив с тобой, Лала, – произнёс он с теплотой. – Стыдно признаться, но в глубине души я рад без памяти, что ты ещё долго со мной побудешь. Прости.

– Ничего, мой славный. Я тоже очень счастлива с тобой, – по-доброму сказала Лала. Снова положила голову ему на плечо. – Может быть и я… в глубине души рада. Не хочется расставаться.

Они ещё долго сидели на лавочке, в тени избы, под безоблачным летним небом. А птичка всё пела и пела. Словно исполняя гимн всему хорошему, что сейчас происходило меж ними.

***

– Хозяева, хозяева, отворяйте ворота, – раздался дружный хор жизнерадостных девичьих голосов со стороны улицы.

Лала сразу разволновалась, её щёчки покрылись румянцем, глазки загорелись восторгом.

– Зачем тебе это всё? – поинтересовался Рун добродушно, видя её состояние.

– Хочется, – доверчиво ответила она с невинной трогательной мечтательностью. – У нас такого нет. Может в сёлах и есть. В городе, в столице, где я живу, нет. Мне никто не устроит девичник перед свадьбой. А это так мило. И душевно. От этого себя невестой ощущаешь. Это… удивительно. И приятно очень.

– Ты даже не настоящая невеста, – усмехнулся Рун. – Вроде как обманываешь их.

– А вот и нет, – озорно возразила она. – Я невеста понарошку. Это считается. А если нет, тебе придётся меня боле не обнимать.

– Признаю, признаю, ты права, считается, – поспешил согласиться Рун, смеясь.

Он взял её за руку и повёл к калитке. Когда они обогнули дом, бабушка тоже уж вышла с переднего входа, встала на пороге, невозмутимо глядя на столпившихся за оградой девушек. А их было много. Человек пятнадцать. Ради феи чего не сделаешь, отпустили родители, несмотря на то, что у всех в хозяйстве работы полно. Разнаряженные, красивые, волосы в косы у многих заплетены. На устах играют улыбки. Есть на что залюбоваться.

– Кто к нам явился и зачем? – спросила бабушка с притворным но очень правдоподобным любопытством, словно всё происходящее было для неё полной неожиданностью и никого из сих барышень она не знала.

– Пришли девицы красные, увести невесту прекрасную, – сообщили девушки весёлым хором.

– Куда ж вы хотите её от нас увесть? – теперь бабушка изобразила недоумение.

Рун даже удивился, что бабуля настолько «в теме», знает как себя вести, что делать, явно подыгрывает. Всё же старые люди мудры, им многое ведомо. А может просто она сохранила в памяти всё с тех пор, как сама ещё была юна.

– На зелёный лужок, где стоит стожок, – теперь уж говорила одна из девушек, выдвинувшись чуть вперёд остальных. – Будем водить хороводы, чтобы устроить проводы жизни её незамужней. Да порасспросим о суженом.

– Ну коли так, то ладно, – смилостивилась бабуля. – Только верните обратно.

Рун подвёл Лалу к ограде, открыл калитку.

– Ну, ступай, веселись, красавица моя, – улыбнулся он.

Вместо того, чтобы вылететь наружу, Лала обернулась к нему, подлетела совсем вплотную, стала мило буравить его глазками с ожиданием. Он понял, хочешь не хочешь, не отвертишься, придётся преодолеть неловкость и сделать это перед всеми. Уже пора идти на подвиги. Обхватил её руками и прижал к себе. Личико Лалы сразу расцвело счастьем.

– Наконец-то, – буркнула она довольно.

– Ну, иди, хорошая моя, – он отступил от неё.

– До свидания, мой дорогой, – произнесла Лала с любовью.

Едва она вылетела наружу, девушки сразу вязли её под ручки и весёлой гурьбой повели прочь, говоря ей, кто приветствия, кто о восхищении платьем, кто просто что-то радостное. Рун закрыл калитку и какое-то время смотрел вслед этой удаляющейся оживлённой компании. Затем поднялся на крыльцо, к бабушке, которая стояла в задумчивости.

– Ну как ты, бабуль? Всё хорошо? – обратился он к ней.

– Богато теперь у нас сынок. В дому. Воров боюсь, – вздохнула старушка. – Залезут, обкрадут.

– Не полезут они, бабуль, не бойся, – покачал головой Рун. – Ты видала, какое у нас стало всё? Такого нет нигде. Если украдут, сразу будет понятно, что краденное. Да и стража здесь. И не лазают воры в деревне. Давно не слыхать, чтобы кого-то обокрали. Это в городе они промышляют. К тому же воровать у нас всё равно что у феи. Барон к ней благоволит. Гневаться станет. Поймает, не пощадит. Не рискнёт никто.

– Дай то бог, – молвила бабушка. – Пойду я, Рун, по подружкам своим пройдусь. Помогу им с огородами. Да