Правда Колин тут же понял, что для Саймона это едва ли будет иметь какое-то значение, потому что это не имело никакого значения для него самого. Холли оставалась самой собой: чувственной, удивительной и отважной. Она могла быть королевой или прачкой — ему все равно, потому что Холли всегда будет ему интересна, хотя порой она его и пугает. Он будет по-прежнему наслаждаться пряным ароматом ее кожи и вкусом ее губ. Любить ее до самозабвения.

Возле полуразвалившихся ворот Колин и его сопровождающие свернули на заросшую подъездную аллею. На полпути к дому Колин остановил Керкстона и лакеев.

— Держите оружие наготове, — посоветовал он им. — Смотрите и слушайте, прислушивайтесь к каждому шороху. Мы не знаем, на что наткнемся.

Не сказать, что он верил в то, что Антуан вернулся сюда, даже если бы у него хватило на это сил, но надо быть благоразумными. Судя по количеству крови, пролитой на траву около Холли, Антуан едва ли мог бы убежать очень далеко, так что скорее всего он скрывается где-то на пастбищах Мастерфилд-Парка, считал Колин.

Выжил ли он? А если нет, то не отправится ли его брат вслед за ним? Анри тоже потерял немало крови, и доктор опасался, что пуля могла задеть легкое. Если это так, жить Анри де Веру оставалось считанные часы.

— Кажется, юный дьявол только что фыркнул, — сказал Керкстон, отрывая Колина от мрачных размышлений. Они проехали мимо заброшенного сада и спешились у низкой стены, окружающей конюшню. — Должно быть, жеребец почуял наше приближение.

С огромным облегчением они обнаружили жеребца в целости и сохранности в том же деннике, где его оставили. Быстро осмотрев все вокруг, они направились к дому; веревка, которой был привязан жеребец, была намотана на руку Колина.

На следующее утро Холли и Колин отправились в конюшню. Она гладила шею жеребца, а он стоял рядом. В другой руке Холли держала половинку яблока. Когда она поднесла лакомство к носу жеребца, он с удовольствием взял его губами с ее ладони.

— Мне кажется, я узнаю этого коня, даже если мне завязать глаза, — сказала Холли.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — с улыбкой промолвил Колин. Он вспомнил, как накануне, когда они привезли жеребца домой, Холли настояла на том, чтобы осмотреть его и убедиться в том, что это действительно тот самый жеребец, которого королева нарекла Гордостью Принца. — Да, он очень похож на лошадей из табуна Эшуортов. Но то, что у него внутри, делает его поистине уникальным.

Колин тихо усмехнулся. И внезапно произнес:

— Папоротник-орляк… Ты думаешь, это Антуан отравил лошадей?

Холли пожала плечами.

— Хотелось бы мне это знать, — промолвил граф. — Могу сказать одно: я не успокоюсь, пока не получу ответа на этот вопрос. Расследование будет продолжено.

— Если это был Антуан, я буду испытывать чувство вины за то, что подозревала мистера Бентли.

— Ему об этом знать не стоит.

— Это верно. Не так ли, мальчик? — проворковала она, обращаясь к жеребцу. Холли рассмеялась, когда он, опустив голову, стал обнюхивать ее в поисках нового угощения. А потом она вздохнула. — Мы должны как можно быстрее отвезти его в Девоншир.

Колину внезапно пришло в голову, что если он поедет в Девоншир, то обязательно возьмет с собой Холли. И вообще он будет брать ее с собой, куда бы ему ни пришлось ехать. Колин едва не потерял ее сегодня, поэтому был не расположен выпускать ее в дальнейшем из виду — хотя бы до тех пор, пока указ королевы не разлучит их.

— Нет нужды везти жеребца куда бы то ни было, — раздался вдруг голос из прохода между денниками. Они повернулись и попытались разглядеть неясную фигуру в слабом свете, проникавшем в конюшню сквозь пыльные узкие окна. — По крайней мере так скоро.

Бросившись в полумрак, Колин радостно воскликнул:

— Бабушка?!

— Да, — сказала она. — Это я.

— Но… как? Я не понимаю. Как это может быть? Ты не была в Мастерфилд-Парке…

— По крайней мере пять лет, — договорила за него вдовствующая герцогиня. Потом она перевела взор на Холли, и ее брови удивленно приподнялись. — Как ты поживаешь, моя дорогая?

— Все в порядке, благодарю вас, ваша светлость. А вы?.. — Фраза, вначале прозвучавшая как вопрос, превратилась в утверждение, задевшее чувства Колина. — Вы выглядите потрясающе!

— Спасибо тебе, милая. И я чувствую себя великолепно. Гораздо лучше, чем… Господи, я даже не помню, сколько уже лет не чувствовала себя так хорошо.

Бабушка прошла мимо них и направилась к жеребцу.

— Так вот он, виновник всех бед, — улыбнувшись, заметила она.

— Ваша светлость, теперь он может отправиться домой, туда, где должен жить, — промолвила Холли, задумчиво поглаживая нос жеребца.

— Да, он должен отправиться домой, — кивнула герцогиня. — Но больше нет нужды очень торопиться. — Бабушка так и светилась радостью, которая, казалось, стерла не один десяток лет с ее лица. — Все изменилось. Два дня назад свинья Джона Дарби родила двух здоровых поросят. Солнце стало чаще светить, и выяснилось, что наводнение вовсе не вымыло посаженные крестьянами семена из почвы, как мы полагали: все поля вокруг покрылись молодыми ростками. Судя по всему, люди приняли это за добрый знак, потому что фермеры и лавочники вновь взялись за свою работу, которую игнорировали неделями.

Бабушка сунула трость в руки Хокли, а сама схватила Холли за плечи и привлекла ее к себе.

— Хм! Я вижу, ты тоже изменилась, моя дорогая, — заметила она. — Как только я приехала, Сабрина сообщила мне о скорой свадьбе. Нуда! Теперь мне все понятно.

— Господи, бабушка, что тебе понятно? — спросил Колин.

— Дети, ну как вы не понимаете? Ваш союз разрушил древнее проклятие. — Она всплеснула руками. — Брианонн сняла заклятие, и мы теперь свободны.

— О, ваша светлость, этого не может быть! Вы же сами знаете, что не может.

— Вы забыли о второй части наследия Брианонн, — напомнила она. — И возможно, именно эта часть — самая важная…

Колин выразительно закашлялся, и Холли недовольно промолчала, бросив на герцогиню смущенный взгляд.

— Бесполезно спорить с бабушкой, раз она приняла решение, — сказал граф.

Холли задумалась, но постепенно ее лицо прояснилось, и она кивнула.

Спустя несколько часов Холли пришла к гостевой комнате, куда отнесли Анри де Вера, и остановилась в ее дверях. Доктор все еще не мог с уверенностью сказать, каковы прогнозы раненого, но то, что он протянул так долго, внушало некоторый оптимизм.

Уиллоу и Айви часто спрашивали о состоянии здоровья дальнего родственника, однако заглянули к нему всего один раз и больше не выказывали ни малейшего желания забредать в это крыло дома. Этот человек принес опасность и перемены, которые ни той ни другой не были нужны. Те же самые тревоги одолевали и Холли, но, попав в переделку с двумя братьями, обманутая одним и спасенная другим, она единственная понимала, что ее будущее зависит от того, сумеет ли она найти и удержать равновесие между прошлым и будущим, между опасностью и переменами, между тем, чего она хочет, и тем, что происходит.