— Что значит не один? Он всегда ездит со своими людьми! — удивленно ответила Мариэль.

— Но это были … женщины, — шепотом поговорил Манис.

У Мариэль перехватило дыхание от острой боли в груди, глаза застлала черная пелена, она пыталась вздохнуть, но воздух как будто сгустился вокруг неё, ноги подкосились и она упала на стул. Испуганный слуга тут же набрал в ковш воды и поднес его своей госпоже. Мариэль одним движением руки выбила у него его из рук, и глиняный ковш разлетелся, вдребезги ударившись об пол разбрызгивая воду.

— Жен … женщины? — выдавила она из себя с ужасом.

— Мне так жаль, госпожа, — жалобно проговорил Манис. — Седьмой лорд был в таком страшном состоянии, трудно было сказать или он был пьян или очень огорчен. Мы с другими слугами боялись подходить к нему! Это были не благородные дамы, а чьи-то служанки. Ночью он запирался с ними в комнате наверху, а утром прогонял их. Для меня было хуже всего, когда приезжал лорд Орланд.

Казалось, в её жизни происходило много событий, многое она пережила, но такое Мариэль испытывала впервые. До конца еще не веря в происходящее, она поднялась на ватные ноги. Лицо её окаменело, даже взгляд её потемневших глаз стал пустым и пугающим. Она с силой сжала кулаки и из её груди вырвался не то жуткий стон, не то резкий вопль и по всему дому тут же погасли все свечи и факелы. Её люди всполошились и повскакивали со своих мест, а когда она проходила мимо, каждый из находившихся в доме почувствовал на себе обжигающий холод. Мариэль вышла на улицу и в таком состоянии, направилась к озеру, не задумываясь, куда она идёт и не разбирая дороги. Мариэль ничего специально не делала, возможно, её сильные эмоции разбудили силу, и она потеряла над ней контроль. Над поместьем стали сгущаться тучи, поднялся сильный ветер, взволновавший гладь озера, вокруг неё стали кружиться опавшие листья, прогремел гром, созвучный с громом, гремевшим в её раненой душе. Погода изменилась резко, до неузнаваемости. Так природа отреагировала на её состояние. Гроза в такое время года в Охии была большой редкостью, раскаты грома эхом отдавались в Охане. Из замка Вааса можно было увидеть, как часто над Карловым озером небо прорезали яркие вспышки молнии. Это была не обычная гроза, без единой капли дождя, только непрекращающиеся раскаты грома и сверкания молний.

Немного успокоившись, Мариэль вернулась в дом и спряталась в темной комнате, не было сил больше ни думать, ни плакать. Манис прервал её одиночество, неуверенно заглянув к ней.

— Госпожа к вам пришли. Лорд Орланд и ваш брат. Что им передать?

— Я … сама, — устало, безжизненным голосом ответила Мариэль.

Она завернулась в теплую шаль и медленно спустилась вниз. Всё тем же пустым и отсутствующим взглядом она посмотрела на вошедших. Ближе всех к ней стоял Орланд. Чужим, до неузнаваемости голосом она произнесла:

— Мариэль, я буду любить только тебя. Мариэль, никто не займет твоего места в моём сердце. Моя Мариэль, ради тебя я готов свернуть горы и переплыть океан, ничто и никто не заставит меня забыть тебя. Я буду вечно принадлежать тебе, — она посмотрела ему в глаза и поняла, что он обо всём догадался. Мариэль горько усмехнулась и продолжила:

— Как же лживы ваши слова, мой лорд! Моё место в вашем сердце давно свободно, вы впускаете туда, кого попало, как и в вашу постель. И ты ещё смеешь упрекать меня во всем! — Мариэль не сдержалась и дала ему звонкую пощечину.

Орланд молчал, но его глаза пытались сказать за него, а она уже не смотрела в них, отвернувшись в другую сторону.

— Правильно, что ты молчишь. Уходи, я не хочу тебя больше видеть! Никогда! Не слышать, не знать, не думать больше о тебе! — проговорила Мариэль.

— Ударь меня снова или попробуй выслушать! — охрипшим от волнения голосом сказал Орланд.

— Ни то, ни другое, уходи. Ну же, немедленно! Не мучай меня дальше!

Благородный лорд, который почему-то снес такое немыслимое оскорбление для охийца прилюдно вышел, бросив на прощание на неё обреченный взгляд, измученный глаз.

— Два очень, очень упрямых осла! — изрек задумавшийся и огорченный Джон. Он обнял сестру и настойчиво повел её обратно наверх в её комнату.

— Ну, и что это была за трагедия?

— Трагедия? Да трагедия! Моя трагедия, моей запутанной жизни в этом диком мире. Манис … он мне все рассказал о нём, о них. Я ничего говорить не буду! Не могу больше!

— Мариэль, ты зря думаешь, что я не переживаю за тебя! Даже очень переживаю! И помогу тебе посмотреть на этот твой конец света с другой стороны, чтобы это ни было. Только сейчас пойду и расспрошу обо всем Маниса сам.

Она не заметила, когда Джон вышел, сколько времени его не было, и когда он вернулся. Джон вздохнул и сел рядом с ней.

— Думаю, сейчас тебе не просто. Как вы не бежали друг от друга, а случилось такое, и ты сразу почувствовала, как взяло за живое. Пойми, сестрёнка, попытайся хоть немного понять его. Пусть женщине трудно думать и чувствовать как мужчина, но ты только попробуй представить. Орланд считал, что ты бросила его, предала его любовь к тебе, он не понимал, что движет тобой и мучался. Уплыл за океан, плавал по морям, пытаясь избавиться от своих кошмаров связанных с тобой. Вернулся, безнадежно ошибаясь, что сможет убежать от себя, а тут ему ни весточки от тебя, ни объяснений. Орланд на время потерял себя. И эти охийские пиры стали для него привычным делом. Ведь это только у благородных охийских дам высокие моральные принципы, но не у простых охийцев у которых душа на распашку, особенно у любвеобильных служанок, которые хотели бескорыстно приласкать несчастного лорда. И он им позволял это, хотя я уверен, что легче ему от этого не становилось, он мстил тебе и ненавидел себя. Ведь он продолжал любить только тебя и до сих пор любит как заговоренный.

— Не надо защищать его из мужской солидарности. Он не любит меня! Как он мог быть с другими и одновременно любить меня?

— Очень даже мог. Отчаяние и боль задетого мужского самолюбия толкали его на это.

Особенно когда хитрый Пилатион подбросил им не вовремя твоё послание. Все его мысли были о том, что ты родила ребенка от другого, и он ударился во все тяжкие. Ты даже не представляешь, что ты с ним сделала. Пусть люди в этом мире и других взглядов на жизнь, но они все равно умеют любить и это ценно. И здесь бывает такое, когда, встретившись однажды, люди уже не могут жить друг без друга, ни расстояния, ни преграды на пути, всё нипочём. Ты украла его сердце, а теперь ясно дала ему понять, что он больше тебе не нужен ни за что на свете. Я понимаю Орланда, да, как мужчину я его очень хорошо понимаю. Уже скоро два года как вы не живете вместе. Ты была поглощена заботами о ребёнке, а у него никого не было и он ещё должен был сохранять целомудрие и верность миражу своей любимой.

— Но я же сохранила! А теперь все служанки Охии будут думать, что запросто могут переспать с седьмым лордом и станут смеяться надо мной, — всхлипнула Мариэль.

— Я же сказал, у тебя был Тео, ты держалась за него. И это были не все служанки, а только две. С тех пор как он узнал о сыне, он стал прежним и больше не позволял себе подобного, — уверенно ответил Джон.