бы поймать их — не языками же! — и тем более почистить — не копытами же! Так для чего же такие примеры и наставления для нас? На плоскости нет тех обстоятельств, которые породили бы подобную животную страсть.

— Все это так, Джума, но заразившиеся этой страстью Мурашка и Мушка по возвращении в плоскость сразу начали живодерствовать: тут же, на том самом лугу, где паслись, они попытались ловить языками божьих коровок, и Мушке удалось слизнуть с носа Мурашки одно из этих беспечных небесных существ, которое она проглотила, даже не поперхнувшись… Затем они отошли к краю луга, к одной из воловен, и съели грядку красно-желтых цветов, посаженных вдоль нее Пастухами специально для украшения коров, которые задумают двигаться в карнавальное стадо… Дальше, зайдя в здание воловни, они осмотрелись, выбрали себе по быку, и Мушка заявила тому быку, которого выбрала: «Ты до того красив, что я бы съела тебя…» Мурашка же промычала избраннику без всякого «бы»: «Красавец, я тебя съем!..» Ирония и шутки — понятия потустороннего мира и в стаде отсутствуют, и два быка, несказанно удивленные, решили, что коровы эти тронулись головами и лучше с ними не связываться, и поэтому быстро ушли из воловни — подальше от непонятного им: кто знает, чем могут закончиться подобные заявления? Конечно же отхватить кусок от быка — это со всех сторон невозможно, и даже нечего обсуждать такую возможность, но в мыслях-то у Мурашки и Мушки что-то застряло! Вот во что может превратиться чищенье рыбок в проекционном нигде! То есть в мыслях у них образовалось что-то недопустимое в отношении подобных себе, и брат мой, Пастух, наблюдавший за поведением Мурашки и Мушки и уже видевший и заглатывание божьей коровки, и поедание цветов и ожидавший только гурта на дороге, чтобы отправить с ним этих двух особей прямо в Главный отстойник, узнав от проходящих мимо быков о разговоре в воловне, безотлагательно, даже без одобрения на то Хозяина, пристроил Мурашку и Мушку к первому же гурту, следовавшему в Загон для сумасшедшей скотины, и эти двое избегли направления сразу на Великие скотобойни лишь потому, что благородный Пастух, взвесив все за и против, рассудил следующим образом: виновато пребывание в проекционной иллюзии, то есть если бы поведение этих двух живодерок породил реальный окружающий мир — не миновать бы им скотобоен. Кстати, насчет красоты! Я заметил уже, как некоторые из вас нет-нет, да и подхватят цветок. Надеюсь, что это не страсть, а лишь коровье любопытство и в будущем отношение у вас к красоте этим и ограничится.

52. Хромой Николай

— Так вот, надо бы вам уже знать, — продолжил Пастух, — что мыслью об убийстве подобных себе иногда заражаются в проекционной иллюзии быки и очень редко коровы, и эта животная страсть проникает на плоскость в той форме, в которой она существует в потустороннем нигде, определяется сразу по агрессивному поведению особей, и, разумеется, требует немедленной изоляции в область восьмидесятых столбов, где расположены наши Великие скотобойни и где скотине, желающей смерти другим, дают разными методами почувствовать приближение смерти и побывать в роли жертв… Быки, правда, как я говорил, идут на эти мучения с победоносной уверенностью и праздничным настроением, коровы — плетутся подавленные, похожие на овец, из скотобоен же и те и другие выходят на загляденье спокойными, с осмысленным скотским взглядом, в котором не улавливается даже доли чего-то животного, и в дальнейшем с покорностью и достоинством выполняют любой приказ Пастуха, да и вообще образуют потом показательные стада, которые можно только поставить в пример всем другим особям нашего великого стада.

— Понятно, Пастух, — сделала вывод Елена, — что при отсутствии смерти убийство на плоскости невозможно и лишь возможна попытка его, но как возможно поедание подобных себе, влекущее за собой наивысшее наказание, такое, как Пантеон скотских ужасов, куда пыталась прорваться Барбариска-Илона-заступница — страдающая за страдающих?

— Великий Хозяин, — ответил Пастух, — установив за подобное действие наивысшее наказание, учитывал то, что, заразившись хищной животной страстью в проекционном нигде, скотина, вернувшись из ниоткуда, может откусить друг у друга хвост, или ухо, или еще что-то, расположенное, к примеру, внизу живота… Такого на плоскости до сих пор не случалось, но кто точно знает, что имели в виду, например, Мурашка и Мушка? Пастух Николай рассказывал мне, как одна из его проекционных коров, пощипав белены, схватила и стала жевать хвост быка, пасущегося со стадом, после чего тот и без всякой травы так взбеленился, что вознамерился забодать всех вокруг, включая и своего пастуха, которому не помог даже кнут, — от удара последнего бык лишь удвоил свирепость, разогнал всех коров, поддевая рогами, Николаю же копытом своим отдавил левую ногу, и пастух захромал…

— И конечно, — вставила вывод Елена, — бык этот угодил уже на реальные скотобойни в проекционном нигде…

— Ужас! — сказала Овсянка.

— Это немыслимо, — согласилась Рябинка.

Тут Пастух закурил очередную козу, выпустил дым и важно сообщил:

— Нет, коровы, было совсем не так! Николай обуздал быка, и история эта коснулась даже меня, правда, в самом своем конце. Впрочем, я думаю, вы прошли уже столько столбов и так стремитесь погрузиться в реальность, что никакие истории, происходящие в потусторонней иллюзии, вам интересны не будут.

— Почему же, Пастух? — возразила за всех Джума. — Призрачный мир, конечно, заполнен историями, в реальности невозможными, которые создает воображение наших бесплотных призраков, и поэтому кажется, что подуй ветер, и истории эти сразу же сдует вместе с этими призраками, но та ситуация, о которой вы начали говорить, не совсем иллюзорна, поскольку касается все же проекционных коров — наших дальних сестер, такого же брата — быка и ко всему прочему пастуха, заключающего в себе загадку высшего смысла, как, помнится, вы объясняли. И поэтому я лично с удовольствием послушаю, что было дальше, и особенно мне интересно, каким образом Николай обуздал распоясавшегося быка.

— Да, Пастух, — согласилась Кувшинка, — интересно еще, насколько пострадали коровы, ведь бычьи рога — не шутка.

— А мне интересно, — сказала Танька-красава, — насколько красив этот разозлившийся бык. Черный он был, рыжий или пятнистый?

— А это-то тут при чем? — удивилась Мария-Елизавета.

— Ну, — ответила Танька-красава, — за его красоту можно было бы и простить подобное поведение, да и бык, как я понимаю, в стаде один, а коров-то полно… И виноват-то не бык, а эта самая дура корова, съевшая белену и жевавшая хвост быку.

— Кстати, Пастух, а есть ли это растение на плоскости? — спросила Джума.

— И интересно, осталась ли у пастуха хромота… — добавила Куролеска.

— Ну, если