всем интересно, то я доскажу. Пять коров пострадали легко — бык чуть прошелся рогами по их задам и бокам. Это был черный, красивый во всех отношениях бык, и, конечно, жевать его хвост было кощунством — здесь корова попала бы как раз в Пантеон и оттуда, возможно, даже в иллюзию. Белена на плоскости есть, и скотина, объевшаяся ее, сходит с ума, усмирить ее трудно, хотя и возможно, правда, не было случая, чтобы растение это подействовало так живодерно в отношении подобных себе… Николай так и остался хромым… Что же касается обуздания быка, тут простого ответа не дашь, тут сложилась история, в окончании которой непосредственно участвовал я, переместившись в какой-то момент в нереальность, к пастуху Николаю, хотя одновременно и он, возвысившись в тот момент, находился в Божественном стаде в виде обратной проекции, телом своим — разумеется, не имеющим плоти — оставаясь в иллюзии. Началось то, что я хочу рассказать, не с проекционной коровы, объевшейся белены, но с быка по имени Яшка, который после инцидента с хвостом, разгона коров и отдавливания ноги Николаю, не удовлетворенный содеянным, встал вдруг как вкопанный посреди благодатного луга с очень вкусной травой и, свистя своими ноздрями и пуская длинные слюни, поднял голову к небосводу и издал дикий рев, всей утробой своей вызывая на бой разум высших, недосягаемых сфер. Николай это понял и по опыту знал, что утихомирить быка, впавшего в подобное состояние, можно только одним — самому пастуху возвыситься до этого состояния и смело пойти на быка, вызывая его на беспощадную битву. Николай, хромая поврежденной проекционной ногой, отошел к близлежащим кустам, где у него стояла в тени неиссякаемая стеклянная емкость с напитком опилочного происхождения, которую Николай всегда пополнял из другой, огромной неиссякаемой емкости, стоявшей на той самой заброшенной ветке проекционной железной дороги, где светится синий огонь, емкости, забытой давно, поржавевшей снаружи и не востребованной никем, и, влив в себя кружку этого в потустороннем понятии Божественного напитка, двинулся на быка, внутренне ощущая себя сверхбыком, размеры которого превышали любую фантазию. Яшка, конечно, оторопел, чувствуя приближение бесстрашного и могучего, необъяснимо Божественного, в которое превратился пастух, оборвал свой неистовый рев, свист и покаянно засопел, сложившись чуть ли не вдвое. «То-то!» — сказал пастух, взял быка за рога и повел его к тем самым кустам, где находилась емкость с напитком. Там у Николая стояло еще и ведро, в котором он варил иногда себе кашу и заваривал чай, и, наполнив это ведро водой из водопойного пруда, который обрамляли кусты, влил в эту воду кружку опилочного напитка и поставил перед быком. Яшка с удовольствием вытянул все, Николай опрокинул в себя еще полкружки Божественного напитка, и они вернулись на поле друзьями, вскоре повалились в траву и уснули — в обнимку. Коровы собрались вокруг, пообсуждали событие, помычав над храпящими пастухом и быком, и разошлись по траве, продолжив пастьбу. К ночи, правда, никто не повел их на дойку, но в темноте уже проекционные тени, которые доят коров, пришли к стаду с ведрами, подоили на месте и унесли молоко в потустороннюю ночь. Когда запахло полынью, то есть еще до восхода реального солнца, которое вы, телки, будете видеть, только перемещаясь в иллюзию, бык поднялся на ноги и разбудил пастуха, подталкивая его осторожно своими рогами в сторону кустов. Выпив напитка, бык и пастух ощутили в себе прилив Божественных сил и поэтому занялись делом: пересчитали коров, сгоняли их к пруду на водопой, вернули на луг и приказали мирно пастись, не выходя за пределы этого луга, сходили к заброшенной ветке и пополнили емкость высококлассным напитком, сварили кашу и съели ее ведро, запив все тем же напитком, после чего вернулись к коровам и, обнаружив, что все они, насытившись, раскинулись по траве и спят, тоже уснули, снова в обнимку; бык, правда, перед тем как упасть, пощипал немного травы, и Николай, в знак полного понимания друг друга, тоже сжевал пучок, правда не проглотив, но и не выплюнув перед сном. К ночи проекционные тени снова подоили коров и унесли молоко, так что в общем-то образовался определенный порядок, который длился шесть циклов, и стадо просто блаженствовало: бык и пастух возносились все выше, почти до понимания реального, коровы же, чувствуя рядом возвышенный разум, стали умнеть и превратились… чуть ли не в вас! Еще бы — наследницы сущностей!

53. Святой Николай

Тут Пастух сделал паузу, скрутил очередную козу, но, дав послюнявить ее Рябинке, не закурил, объяснив это так:

— Нет, дым ковыля — это не возвышающий дым сена из тех самых стожков, которыми кормятся большие, значительные, а также умеренного таланта и малозначительные художники со знаменитой Большой дороги, и я, пожалуй, обойдусь и без этого прогорклого ковыльного дыма, поскольку сейчас мне предстоит рассказывать о Божественном, что само по себе не даст уснуть моему сгустившемуся эфиру. Итак, когда в седьмой раз на луг, где отдыхало поумневшее стадо, принесло с соседнего поля запах полыни, пастух Николай проснулся первым из всех, пошел к неиссякаемой емкости, выпил сразу две кружки подряд опилочного напитка, развел этот напиток в ведре на тот случай, если к нему потянется бык, и тут почувствовал себя перемещенным в Божественную реальность, то есть увидел вокруг все то, что видите вы начиная с первых столбов. Не буду описывать то, как повели себя и что испытали те сущности, которым явилась обратная проекция Николая на плоскости, — это и так ясно: они чуть не попадали и в благоговении открыли рты, не смея ни шевельнуться, ни промычать, — но те коровы и бык, которые уже повставали и занимались травой в проекционной иллюзии, увидев, что их пастух движется к ним слишком прямо и слишком легкой походкой, как будто плывет над землей, насторожились и прекратили жевать. Пастух же, пройдя в центр луга, невозмутимо скрутил козу, выпустил дым, прилег на траву и начал описывать своему проекционному стаду Божественную реальность, которую созерцал в данный момент. Начал он, надо сказать, с первых столбов и повел свое стадо точно так же, как я, объясняя коровам, собравшимся постепенно вокруг, всю значимость Божественной плоскости и ничтожность проекционного мира — очевидную и бесспорную с высоты облаков. Николай передавал все, что видел и слышал, не только словами, то есть мертворожденными звуками, но большей частью мычанием, и поэтому весь поток его мыслей стадо воспринимало лучше, чем вы, мало того, мычанием своим Николай сразу захватывал те области реального