– Старина Норман, дорогой ты мой, как больно было ему раскошеливаться за них! Я попрошу подписать каждое, вставлю в рамочку и повешу в передней!

Они оставили Кэнди раскладывать подарки и вышли в сад.

– Ну как, все организовал с фальшивым попом? – спросил Дафф.

– Да, сейчас он в Претории, в гостинице. Тренируется. Когда придет время, он должен отбарабанить весь обряд, как настоящий священник.

– А ты не думаешь, что фальшивое венчание ничем не лучше настоящего? – с сомнением спросил Дафф.

– Ага, сейчас самое время об этом думать, – съязвил Шон.

– Да, думаю, ты прав.

– Где собираетесь провести медовый месяц?

– Поедем в Кейптаун, потом на почтовом корабле в Лондон, потом месяц в Европе. Вернемся где-то в июне.

– Завидую вам.

– Почему ж тогда сам не женишься?

– С какой стати? – удивился Шон.

– Ну а ты не думаешь, что оставляешь старого друга, можно сказать, в беде, что я один должен броситься головой в этот омут?

– Нет, – ответил Шон. – Да и вообще, на ком мне жениться?

– А как насчет той девицы, которую ты в прошлую субботу привел на скачки? Миленькая штучка.

Шон вскинул брови:

– А ты слышал, как она хихикает?

– Ох, слышал, – признался Дафф. – Такое трудно не услышать.

– И как ты себе представляешь такой смех за столом во время завтрака? – спросил Шон.

Дафф пожал плечами:

– Да, я тебя понимаю. Но как только мы вернемся, Кэнди начнет подбирать для тебя подходящую пару.

– Что-то мне это не очень нравится. Давай лучше Кэнди будет управлять твоей жизнью, а я со своей сам разберусь.

– Вот именно этого, дружок, я больше всего и боюсь.

Градски неохотно согласился на то, чтобы деятельность всей группы: шахт, мастерских, транспортных компаний – словом, всех подразделений концерна – двадцатого числа была приостановлена и работники имели бы возможность присутствовать на бракосочетании Даффа. Это означало, что половина предприятий в Витватерсранде не будет работать в этот день. В результате большинство независимых компаний тоже решили объявить этот день нерабочим.

Восемнадцатого числа вверх по склону холма к имению Ксанаду потянулись караваны фургонов с едой. В тот же вечер Шон в порыве великодушия или в порядке благотворительности пригласил на свадебную вечеринку всю компанию из Оперного театра. Наутро он умудрился, хотя и с трудом, вспомнить об этом и побежал отменять приглашение, но Голубка Бесси объяснила ему, что почти все девчонки уже помчались в город покупать новые платья.

– Ну и черт с ним, пусть приходят. Надеюсь, Кэнди не догадается, кто они такие.

Вечером девятнадцатого Кэнди предоставила в распоряжение ресторан и все остальные нижние помещения гостиницы для холостяцкой вечеринки Даффа. Франсуа прибыл с шедевром, сработанным в мастерских шахты: это был громадный шар с цепью. Его торжественно прикрепили к ноге Даффа, и веселье началось.

Уже потом многие в городе придерживались той точки зрения, согласно которой строительный подрядчик, которому поручили ликвидировать урон, нанесенный гостинице, оказался сущим бандитом и представленный им счет почти на тысячу фунтов был не чем иным, как грабежом средь бела дня. Однако никто не мог отрицать, что игра в «бок-бок», затеянная в ресторане, в которую играло не менее сотни человек, нанесла некоторый урон и мебели, и оборудованию. Да и люстра оказалась не способна выдержать вес мистера Кортни, и, когда он качнулся на ней в третий раз, она сорвалась с потолка и пробила в полу довольно приличную дырку. Никто также не оспаривает факта, что, после того как Джок Хейнс в течение получаса безуспешно пытался сбить стакан с головы собственного брата пробками от шампанского, в одном из помещений на полу образовалось небольшое озерцо вина глубиной по щиколотку, так что потом потребовалось полностью перестилать полы. Тем не менее многие считали, что тысяча фунтов – это чересчур. В одном только пункте все как один сходились безоговорочно: вечеринка удалась на славу.

В самом начале праздника Шон беспокоился, что Даффу очень не нравится происходящее: он одиноко стоял возле стойки бара с металлическим шаром под мышкой, выслушивая сальные шутки на свой счет с застывшей на лице кривой усмешкой. Но после седьмой или восьмой порции бренди Шон перестал за него тревожиться и затеял с люстрой игру в качели. В полночь Дафф уговорил Франсуа освободить его от ядра и незаметно улизнул из комнаты. И никто – а уж тем более Шон – не заметил, как он ушел.

Шон не помнил, как в ту ночь он добрался до своей кровати.

На следующее утро его тактично разбудил слуга. На подносе в его руках стояла чашечка кофе, а рядом лежала записка.

– Который час? – спросил Шон, разворачивая записку.

– Восемь часов, господин.

– Зачем же так кричать… – пробормотал Шон. Из-за сильной головной боли, которая, казалось, выдавливала глаза из орбит, он с большим трудом сфокусировал взгляд.

Пары бренди, все еще клубящиеся у него в горле, отдавали хлороформом, и он промыл его чашечкой кофе. Потом решил еще выкурить дымом сигары, но, прикурив, закашлялся: с каждым кашлем ему казалось, что верхняя часть черепа срывается и улетает в неизвестность. Загасив сигару, Шон отправился в ванную. И только спустя полчаса почувствовал, что достаточно окреп, чтобы пойти разбудить Даффа.

Он пересек гостиную и распахнул дверь в спальню компаньона. Шторы на окнах были еще задернуты. Он раздвинул их, и его ослепил льющийся в окна яркий солнечный свет. Щурясь, Шон повернулся к кровати и удивленно нахмурился. Медленно подойдя, он присел на ее краешек.

– Наверно, отправился спать к Кэнди, – пробормотал Шон, глядя на нетронутые подушки и опрятно заправленное одеяло. Но уже через несколько секунд обнаружил в своих рассуждениях изъян. – Но тогда зачем она прислала эту записку?

Услышав первый звоночек тревоги, он встал. Перед внутренним взором сама собой нарисовалась яркая картина, на которой пьяный и беспомощный Дафф, попавший в лапы какого-нибудь грабителя Йоханнесбурга, лежит во дворе с проломленным черепом. Он выбежал из спальни в гостиную. Но не успел достичь двери, как заметил лежащий на каминной полке конверт.

– Что это они, договорились, что ли? – пробормотал он. – Прямо закидали письмами.

Он открыл конверт, захрустела бумага, и он узнал почерк Даффа с заваливающимися назад буквами.