Мбежане он нашел на конюшне.

– Оседлай-ка мне серую.

– Куда это ты собрался, нкози?

– Дьявола убивать.

– Тогда я иду с тобой.

– Не надо, я вернусь до полудня.

Он направил лошадь к «Глубинным горизонтам». Подъехав к зданию администрации, привязал лошадку. В кабинетах было пусто, его встретил только один заспанный клерк:

– Доброе утро, мистер Кортни. Могу я вам чем-то помочь?

– Да. Принесите комбинезон и каску.

Шон направился к шахте номер три. За ночь почву прихватило морозцем, под ногами хрустело. Солнце едва показалось над хребтом Витватерсранд. Шон остановился у ангара подъемника и обратился к машинисту:

– Утренняя смена уже спустилась?

– Полчаса назад, сэр, – ответил машинист, явно удивленный тем, что видит перед собой хозяина. – Ночная смена закончила в пять часов.

– Хорошо. Опусти меня на четырнадцатый горизонт.

– С четырнадцатого все ушли, мистер Кортни, там сейчас никто не работает.

– Да, я знаю.

Шон направился к стволу шахты. Зажег карбидовую лампу и, пока ждал клеть подъемника, смотрел на долину. Воздух был чист, солнце висело низко, и предметы, выступающие резким рельефом, отбрасывали длинные тени. Уже много месяцев он не появлялся здесь в такое время и почти забыл, как выглядит раннее, свежее утро с его мягкими, нежными красками.

Наконец поднялась и остановилась перед ним клеть. Шон глубоко вздохнул и вошел в нее. Опустившись до четырнадцатого горизонта, он вышел и нажал кнопку, отправляя клеть обратно наверх. Теперь он остался глубоко в недрах земли один. Он пошел по туннелю, прислушиваясь к эху своих шагов.

Скоро Шон почувствовал, что вспотел, к тому же начала подергиваться щека. Дойдя до конца туннеля, он пристроил лампу на выступе скалы. Проверил в кармане, на месте ли спички, и задул лампу. Его снова окружила плотная, непроницаемая тьма.

Самыми неприятными были первые полчаса. Два раза он доставал спички и собирался зажечь лампу, но каждый раз усилием воли заставлял себя класть их обратно. От пота рубаха в подмышках намокла и холодила кожу; темнота, казалось, заполняет открытый рот так плотно, что было трудно дышать. Приходилось бороться за каждый вздох: он с усилием втягивал воздух в легкие, удерживал его там и выпускал обратно. Сначала он сознательно выверял каждый вдох и выдох, но потом медленно, постепенно разум подчинился ему, организм стал послушным.

Шон понял, что победил.

Он подождал еще минут десять – спокойно, умиротворенно посидел, прислонившись спиной к стенке туннеля, и дыхание его было легким и свободным. Потом снова зажег лампу.

Вернувшись к подъемнику и нажав кнопку вызова клети, Шон улыбался. А достигнув поверхности земли, вышел из клети и закурил сигару, щелчком отправив спичку в квадратное черное отверстие шахты.

– Вот и все, моя милая дырочка, – сказал он и зашагал к зданию администрации.

Ему неоткуда было знать, что шахта номер три «Глубинных горизонтов Кэнди» возьмет у него нечто не менее ценное, чем мужество, и уже навсегда. Но случится это еще через много лет.

К октябрю строительство Ксанаду было почти закончено. И в один прекрасный субботний день Шон, Дафф и Кэнди, как всегда, отправились туда.

– Подрядчик на полгода опаздывает – теперь он говорит, что закончит к Рождеству. У меня не хватило духу задать вопрос, к какому именно Рождеству, – заметил Шон.

– Это все из-за Кэнди с ее новыми идеями – пришлось много переделывать, – сказал Дафф. – Совсем замучила беднягу, у него в голове все перепуталось.

– Надо было с самого начала советоваться со мной, и ничего такого бы не было, – поставила их на место Кэнди.

Экипаж свернул и въехал в мраморные ворота. Они огляделись. Зеленели ровно подстриженные лужайки, а палисандровые деревца, выстроившиеся вдоль подъездной дорожки, подросли и уже достигали плеча.

– А что, мне кажется, название вполне подходит – садовник знает свое дело, – удовлетворенно проговорил Шон.

– Только не вздумай называть его садовником в лицо – устроит забастовку, а виноваты будем мы, – улыбаясь, сказал Дафф. – Он не садовник, а ученый-садовод.

– Если говорить о названиях, – вмешалась Кэнди, – не кажется ли вам, что «Ксанаду» звучит несколько как бы это сказать, странно, что ли?

– Нет, мне не кажется, – сказал Шон. – Это я его выбрал. И я думаю, это чертовски хорошее название.

– Звучит как-то не совсем благозвучно… почему бы не назвать Ясные Дубки?

– Во-первых, потому, что в округе на пятьдесят миль не найдешь ни одного дуба, а во-вторых, потому, что название уже есть: Ксанаду.

– Ну ладно, не сердись, я всего лишь предложила. Не хочешь – не надо.

Застройщик встретил их в конце подъездной дорожки и повел по дому. Экскурсия продолжалась около часа, потом они отпустили его и вышли в сад. Возле северной границы имения они нашли садовника с группой туземцев.

– Как дела, Жубер? – приветствовал его Дафф.

– Неплохо, мистер Чарливуд, но нужно еще время, сами знаете.

– Вы уже проделали неплохую работу, черт возьми.

– Приятно слышать от вас эти слова, сэр.

– А когда начнете выкладывать мой лабиринт?

Лицо садовника выразило удивление, он бросил быстрый взгляд на Кэнди, раскрыл рот, снова закрыл и еще раз посмотрел на Кэнди.

– О, я сказала Жуберу, чтобы насчет лабиринта он не волновался.

– Зачем? Я с детских лет мечтал о лабиринте. С тех пор как ребенком побывал в Хэмптон-Корте, я всегда хотел, чтобы у меня был свой лабиринт.

– Лабиринт – это глупо, – сказала Кэнди. – Места занимает много, а смотреть не на что.

Шон подумал, что Дафф сейчас ввяжется в спор, но тот не стал делать этого. Они еще немного поговорили с садовником, потом через лужайку перед домом направились к часовне.

– Даффорд, я забыла в коляске зонтик, ты не принесешь? – попросила Кэнди.

Дафф ушел, и Кэнди взяла Шона под руку:

– Это будет чудесный дом. Мы будем здесь очень счастливы.

– А вы уже назначили день свадьбы? – спросил Шон.

– Мы хотим сначала закончить дом, чтобы можно было сразу въехать. Думаю, это случится где-то в феврале.

Они подошли к часовне и остановились перед ней.

– Прекрасная церковка, – мечтательно проговорила Кэнди. – И как это Даффорду в голову пришла такая прекрасная мысль – собственная церковь!

Шону стало неловко, и он поежился.

– Да, – не стал спорить он. – Очень романтичная идея.