— Нет…

— Да. Ты не помогала Алисе, ты не помогала мне. Ты просто помалкивала.

Оса смотрела на дочь, а Алиса смотрела на отца.

Но Свен-Улоф закрыл глаза.

— Алиса никому ничего не рассказывала, — продолжал он. — Даже в лечебнице. Это была наша тайна. Алиса меня не предала… В отличие от тебя.

— Но ты же не виноват, — сказала Оса.

Алиса фыркнула.

— Я не покончила с собой только благодаря маме. — Она расплакалась и сжала руку матери. — Здесь только один человек болен, — всхлипнула она.

У Свена-Улофа Понтена, сорока пяти лет, из Стоксунда, заместителя директора предприятия с годовым оборотом в восемьдесят миллионов, были сонные глаза.

Не держи меня, подумал он.

Пожалуйста!

Обними, если мы только и успеем, что обняться.

Любимая.

Прямо сейчас.

— Пошел ты, — сказала дочь.

Свен-Улоф остался сидеть, не открывая глаз. В попытке почувствовать себя нормальным он представил себе ужин в доме Армина Майвеса, в немецком Ротенбурге.

Когда бывшему военному не удалось откусить программисту половой орган, он раздавил тому тестикулы зубами и отрезал член.

Некоторые мужчины по обоюдному согласию отъедают друг другу члены.

“Some people think little girls should be seen and not heard

But I say…

Oh Bondage! Up yours!

1, 2, 3, 4”[92]

Не квартира с балконом в Голливуде, а домик с верандой, почти у самой воды.

И пошли они — те, кто сомневался, что у них все получится.

Небольшой деревянный замок: два этажа, веранда с видом на самый широкий пляж Калифорнии с самым белым песком. Гораздо лучше, чем Голливуд, который, что бы там ни говорила Нова, не так близко к океану. Жара здесь не душит, люди благодушнее, а листья у пальм зеленые и блестящие, а не изжелта-сухие, как в городе.

Им неописуемо повезло с этим домиком — вероятно, не обошлось без помощи агентов Новы, а денег хватило даже на сто литров краски. Дом больше не будет скучным желто-коричневым; он станет розовым. Вот почему они сейчас сидят на восточной веранде с малярными кистями, щетками и валиками, одетые в синие рабочие комбинезоны.

Они закончили красить две стены, взмокли и если бы были в силах, то спустились бы на пляж, искупаться. Но, скорее всего, никуда не пойдут, искупаются в бассейне. До вечеринки Нове еще нужно репетировать монолог, а Мерси поработать над эссе. Вечером к ним на барбекю придут Бен и Мэг, они живут через несколько домов от них.

Монолог Нова уже выучила, осталось только навести лоск.

— Я надеюсь на Мэг. Она хорошая актриса — может, посоветует что-нибудь дельное.

Нова закрывает глаза и повторяет слова, в точности как учил ее преподаватель драматического искусства.

“When the moon rises early, just as the Santa Ana winds kicks up out of nowhere, and the sun is just dropping out of sight, whoever you meet at the far side of the pier, is who you destined to be with”[93].

Мерси опускает спинку шезлонга и ложится. Как странно все-таки оказаться здесь. Не больше года прошло, а кажется — целая вечность.

В первое время они жили в Сан-Бернардино, в студии в семь квадратных метров. Им приходилось туго. Но будем реалистами: чтобы чего-то достичь, надо потрудиться. Поначалу Нова снималась в мягком порно, какое нравится женщинам средних лет. Если бы Нова этого не делала, не сидели бы они сейчас здесь. Какой-то телепродюсер увидел один из этих фильмов и запал на Нову. Мерси же начала учиться в Калифорнийском университете в Вествуде, всего в пятнадцати минутах езды от Сансет-Бич, если ехать через Санта-Монику. Мерси тоже пришлось побороться. Калифорнийский университет — один из лучших в мире, но нет ничего невозможного, и Мерси довольно скоро дала всем понять, зачем она здесь. Без труда не вытащишь и рыбку из пруда.

Что заслужил, то и получишь.

— Скучаешь по Швеции? — спрашивает Нова.

Мерси улыбается и открывает бутылку кавы. Вино хорошо охладилось в ведерке со льдом.

— Скучаю по шведскому языку, — отвечает она. — Скучаю по малым вассбергам, по дрожжи продавать и медвежьим объятиям. Но не по холоду.

— Медвежьи объятия я знаю, что такое, а вот остальное…

Мерси наливает два бокала кавы, бросает туда клубнику.

— Малый вассберг — это когда сморкаются в воздух, как лыжник Томас Вассберг. Дрожжи продавать — это когда мерзнут, а согреться нечем. — Мерси крепко трет себе плечи и руки. Громко смеется и берет свой бокал. — За тебя.

— За тебя.

Они пьют. Пузырьки ударяют в нос. Хорошо, что им не пришлось завязывать. Летом они ходили на тренинг, где учились пить в меру. Научно разработанную методику тестировали в лаборатории, на мышах. Мышам вводили ферменты, благодаря которым они не впали в зависимость, а угощались до состояния легкого подпития, совершенно безопасного. Нова и Мерси тоже принимают по таблетке, содержащей этот фермент.

В наркотиках они не нуждаются. Их тела словно вырабатывают собственные вещества. Хотя бокал пузырьков всегда кстати.

— Знаешь, кто придет вечером вместе с Беном и Мэг?

— Не знаю. Whoever you meet at the far sideof the pier.

— Я думаю, Тайс Робинсон. Он тебе нравится, да?

— С чего вдруг? Только потому, что он черный?

— Нет, потому что он симпатичный.

— Да ну. Тайс для меня слишком старый… Кстати, ходят слухи, что Вирджиния накачала Ванессу наркотиками и ввела ей его сперму. Слышала?

— Чего? — Нова смеется. — Сперму Тайса Робинсона? Это кто сказал?

— Никто не сказал. Просто слухи ходят.

— Знаешь… Ходит другой слух. Что старая жена Бена не совсем умерла, а вернулась. И кто-то видел ее на пляже.