Его дыхание на мгновение прерывается. Я наклоняюсь ближе.

– Я знаю, что вы причастны к тому, что оно там оказалось. Я думаю, вы сделали это, чтобы защитить себя и свою семью от скандала. Мне бы хотелось думать, что вы сделали это также для того, чтобы защитить кого-то еще. Совсем юную и испуганную девушку. Это так?

Еще одно движение головой.

– Но вот в чем дело. Мы оба знаем, что Грейди убили не в церкви. Его тело доставили туда из другого места. И я вспомнила, что сказала мне Джоан Хартман: вы не водите машину. Значит, в ту ночь вам кто-то помог.

Его глаза беспомощно смотрят на меня.

– Я практически уверена, что знаю, кто это был, поэтому просто назову вам имя, а вы дадите мне знать, права ли я. – Я улыбаюсь. – Пора исповедаться.

– Джек, как я рад тебя видеть. Бог мой, что тебе довелось пережить.

Я позволяю Раштону заключить меня в теплые, слегка влажные объятия.

Он выпускает меня и делает шаг назад.

– Должен признаться, я не ожидал, что после всего, что тут произошло, ты еще сюда вернешься.

– Я тоже. Но возникла необходимость кое с чем разобраться.

Мы входим в дом.

– Клара здесь? – спрашиваю я.

– Нет, она ушла. – Он закатывает глаза. – Бегать, ходить. Неудивительно, что она такая худая. Разумеется, я тоже делаю все, от себя зависящее, чтобы сохранять хорошую форму.

Он фыркает и хлопает себя по животу.

Я улыбаюсь, но мне грустно.

– Так чему я обязан таким удовольствием? – интересуется он.

– Я подумала, что, возможно, ты согласишься поговорить со мной о Бенджамине Грейди.

Он долго молчит, глядя на меня. Затем говорит:

– Сегодня чудесный день. Почему бы нам не пройти в сад?

Мы сидим за маленьким кованым столиком в тени плакучей ивы.

Вокруг нас – буйство красок полевых цветов. Между ними лениво жужжат пчелы. В листве деревьев щебечут птицы.

– Здесь очень красиво.

– Да, мы с Кларой здесь очень счастливы. Я всегда говорил, что соглашусь покинуть это место только в гробу, и то не факт. Мне всегда хотелось быть похороненным под этим деревом.

– Милое местечко.

– Да. – Он вздыхает. – Возможно, в этом моя слабость. Я слишком все это люблю. Свою жизнь, свою жену, свою работу. Моя удовлетворенность – это мой самый большой грех.

– Проклятие священника – потребность исповедоваться в грехах.

– А ведь мы даже не католики.

Еле заметная улыбка.

– Почему ты порекомендовал меня на вакансию священника в Чепел-Крофт? – спрашиваю я.

– Вообще-то, я этого не делал.

– Когда Флетчер покинул этот пост, ты назвал мое имя епископу Гордону.

– Меня попросила об этом Клара. Она прочитала о тебе в газете. По ее словам, как только она увидела твою фотографию, тут же поняла, что ты – тот человек, который нам нужен. Она была очень настойчива.

Я ощутила, как у меня в душе что-то улеглось. Последний недостающий кусочек пазла занял свое место.

– Ты знал, что Клара и Бенджамин Грейди были дружны, что они росли вместе?

– Да, знал. – Он смотрит на меня с горькой улыбкой. – И да, можешь не спрашивать, я всегда знал, что Клара была в него влюблена.

Я изумленно смотрю на него:

– Она тебе сказала?

– Ей незачем было это делать. Я видел это на ее лице всякий раз, когда упоминалось его имя. Не то чтобы это происходило слишком часто. Она хранит его фотографию. Прячет ее в книге. Я как-то случайно на нее наткнулся. Клара не знает.

– Ты не против?

– Первая любовь – это мощное чувство, особенно когда у нее не было шанса состариться, наскучить или разочаровать. Я обожаю Клару. Я знаю, что она не любит меня так же сильно, но она любит меня достаточно.

– И, несмотря на это, ты счастлив?

– Меня это устраивает. Тебе не кажется, что мало кто может рассчитывать на большее?

Возможно, – думаю я. – Но некоторым из нас все же требуется нечто большее.

– Мне нужно поговорить с Кларой, – говорю я. – Ты сказал, что она ушла?

– Да, хотя я понятия не имею, куда она уходит бродить.

Но, кажется, это знаю я.

Она стоит в точности, как на фотографии Фло. Неподвижно и молча, глядя на дом. Ветер треплет сигнальные ленты вокруг колодца.

– Клара!

Она оборачивается:

– Джек. Что ты здесь делаешь?

– Я могла бы спросить тебя о том же.

– А, я просто прогуливаюсь.

– Ты часто сюда приходишь?

Она улыбается мне. Морщинки лучиками разбегаются над этими внушающими зависть скулами. Женщина, которая похорошела с возрастом. В ней не осталось ничего от неуклюжей школьной учительницы, которая была недостойна молодого красивого священника.

Порой наши желания толкают нас на темные дорожки.

– С чего ты взяла?

– О, мне потребовалось много времени, чтобы это понять. Зачем ты приходишь к этому дому? Я понимаю, почему тебе хочется быть ближе к часовне. Потому что именно там погребено его тело. Но зачем сюда, где он умер?

Улыбка сползает с ее лица.

– А потом я поняла. Ты приходишь не к дому. Ты приходишь к колодцу.

Она качает головой:

– Прости, Джек. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Нет, имеешь. Ты знала о трупе в колодце. Все эти тридцать лет тебе было о нем известно.

– Откуда, скажи на милость, мне было знать о том, что в колодце лежит тело Мерри?

– Потому что это была не Мерри. Это была Джой. И ты ее убила.

Она пришла слишком рано.

Они договорились встретиться в восемь часов. А было примерно без четверти.

Джой ждала у полуразрушенной каменной стены на краю сада, там, где ее невозможно было заметить из дома. Она посматривала на часы, умоляя Мерри поскорее выйти из задней двери.

Пожалуйста, поспеши, – думала она. – Пожалуйста. Мы можем отсюда уехать. Начать новую жизнь.

Она коснулась своего живота.

И тут Джой услышала позади себя какой-то звук.

Она обернулась. Ее глаза широко раскрылись.

– Это вы? Что вы здесь делаете?

– Это была случайность.